Хорошо быть тихоней - [44]

— Помнишь, что я сказала Брэду?

— Да. Ты сказала, чтобы он сам извинился перед Патриком.

— Это и к Мэри Элизабет относится.

— Я пытался, но она сказала мне…

— Я знаю, что ты пытался. Я к тому, чтобы ты попробовал ещё раз.

— Ладно.

Сэм высадила меня. Когда она отъехала слишком далеко, чтобы увидеть меня, я опять начал плакать. Потому что она снова была моим другом. И этого мне было достаточно. И я пообещал себе больше никогда не ввязываться в такие путаницы. Я никогда больше не буду. Клянусь.

Поход на «Шоу ужасов Рокки Хоррора» сегодня вечером был напряжённым. Не из-за Мэри Элизабет. С этим всё было в порядке. Я извинился и спросил её, не хочет ли она мне что-нибудь сказать. И, как и раньше, я задал вопрос и получил на него очень длинный ответ. Выслушав её (я на самом деле слушал), я ещё раз извинился. И она поблагодарила меня за то, что я не пытался представить свой поступок невинным в её глазах, придумывая кучу оправданий. И всё стало, как раньше, разве что теперь мы были просто друзьями. Если честно, я думаю, что всё снова стало нормально в основном потому, что Мэри Элизабет начала встречаться с одним из друзей Крейга. Его зовут Питер, и он учится в колледже, что особенно радует Мэри Элизабет. На вечеринке у Крейга я услышал, как Мэри Элизабет сказала Элис, что ей намного больше нравится Питер, потому что «у него есть своё мнение», и они часто спорят. Она сказала, что я очень милый и понимающий, но наши отношения были слишком однообразными. Ей хотелось более открытого собеседника, которому не требовалось бы разрешение, чтобы что-нибудь сказать.

Мне захотелось рассмеяться. Или, может быть, разозлиться. Или, может, пожать плечами, удивившись, какие все странные, а особенно я. Но я был на вечеринке с друзьями, так что разницы особой не было. Я просто пил, потому что подумал, что пора бы мне перестать курить так много травки.

Вечер был напряжённым, потому что Патрик официально закончил играть в шоу Фрэнка эн Фертера. Он сказал, что больше не хочет этого делать… никогда. Так что он сидел в зале, смотрел шоу вместе со мной и говорил вещи, которые трудно было слушать, ведь обычно Патрик не грустит.

— Ты когда-нибудь думаешь, Чарли, что наша компания такая же, как и все остальные, например, как какая-нибудь футбольная команда? И единственное различие между нами заключается в том, как мы одеваемся и почему?

— Да?

Между нами повисла пауза.

— А я думаю, херня всё это.

И он на самом деле так считал. Это было яснее некуда.

Роль Фрэнка эн Фертера играл парень, которого я не видел в других постановках. Он долгое время был дублёром Патрика, и вот, наконец, ему выпал шанс. Он довольно неплохо играл. Не так хорошо, как Патрик, но тоже довольно неплохо.

С любовью, Чарли.

11 мая 1992

Дорогой друг,

Последнее время я очень часто провожу с Патриком. Но я не говорю много. Просто слушаю и киваю, потому что Патрику нужно выговориться. Но это совсем не то, что слушать Мэри Элизабет. Это иначе.

Всё началось субботним утром после шоу. Я лежал в кровати, размышляя, почему когда-то, проснувшись, ты можешь заснуть снова, а когда-то — нет. В дверь постучала мама.

— Тебе звонит твой друг Патрик.

Я встал с кровати и отогнал от себя сон.

— Алло?

— Одевайся. Я еду.

Щелчок. И всё. Вообще-то, у меня было довольно много работы, ведь приближался конец учебного года, но было похоже, что мы займёмся чем-то интересным, так что я оделся. Патрик подъехал минут через десять. На нём была та же одежда, что и прошлым вечером. Он не принимал душ, ничего не делал. Сомневаюсь, что он вообще ложился. Он держался на кофе, сигаретах и «Мини Финс», таких маленьких таблетках, которые продаются в супермаркетах и на автозаправках. Они не дают заснуть. К тому же они законны, правда от них пить хочется.

Я забрался в машину Патрика, в которой было очень накурено. Он предложил мне сигарету, но я сказал, что не могу курить во дворе своего дома.

— Твои родители не знают, что ты куришь?

— Нет. А должны?

— Наверное, нет.

И мы поехали… быстро.

Поначалу Патрик почти не разговаривал. Просто слушал музыку на проигрывателе. Заиграла вторая песня, и я спросил, не та ли это запись, что я составил ему на Рождество в качестве подарка от Тайного Санты.

— Я всю ночь её слушал.

Патрик улыбался во всё лицо. Нездоровой улыбкой. Оцепенелой и безжизненной. Он только сделал звук громче. И стал ехать ещё быстрее.

— Скажу тебе одну вещь, Чарли. Я хорошо себя чувствую. Понимаешь, о чём я? Очень хорошо. Как будто я свободен от чего-то. Как будто мне больше не надо притворяться. Я перехожу в колледж, так? Там всё будет по-другому. Понимаешь, о чём я?

— Конечно, — сказал я.

— Я всю ночь думал, какие постеры хочу повесить к себе в комнату. И будет ли у меня голая кирпичная стена. Я всегда хотел иметь голую кирпичную стену, раскрасил бы её. Понимаешь, о чём я?

На этот раз я только кивнул, потому что вряд ли он ждал ответа «конечно».

— Там всё будет по-другому. Просто не может не быть.

— Будет, — сказал я.

— Ты правда так думаешь?

— Конечно.

— Спасибо, Чарли.

В таком духе мы и провели весь день. Смотрели кино. Ели пиццу. И всякий раз, когда Патрик начинал чувствовать усталость, мы пили кофе, и он принимал ещё одну или две «Мини Финс». Когда над городом сгустились сумерки, он показал мне все места, где обычно встречался с Брэдом. Он почти о них не говорил. Только смотрел.