«Хороший немец – мертвый немец». Чужая война - [46]

В саду, как было известно Максу, скоро построят подземный бункер, в котором Гитлер и проведет свои последние дни. Там же он покончит жизнь самоубийством — 30 апреля 1945 года. Через три года… В кабинете имелся также изящный мраморный камин, возле которого полукругом стояли диваны, кресла и торшеры — очевидно, место для общей беседы и отдыха.

У камина на медвежьей шкуре небрежно развалилась черная немецкая овчарка — любимая собака фюрера. При виде гостей она слегка приподняла морду и навострила уши, Герр Штольц жестом успокоил ее: «Спокойно, Блонди, все свои!» Овчарка зевнула во всю розовую пасть и снова опустила морду на лапы — очевидно, привыкла к такого рода визитерам.

Пол кабинета покрывали толстые ворсистые ковры, заглушающие шаги, на стенах, отделанные красноватым мрамором, висели старинные шпалеры. Над темными дубовыми дверями, ведущими в соседние помещения, красовались позолоченные имперские орлы и геральдические щиты с рыцарями. В общем, весьма помпезно.

Одна из дверей, прямо позади письменного стола, открылась, и в кабинет вошел Гитлер. Он был в очень хорошем настроении.

— Господа, — радостно сообщил он, — я только что получил хорошее известие — наша 24-я танковая дивизия прорвала оборону русских! Сегодня утром она успешно переправилась через Дон и сейчас ведет наступление на Сталинград. Еще неделя, максимум две, и город, носящий имя Сталина, будет взят. Мы выйдем к Волге! Предлагаю всем выпить за это.

По знаку фюрера адъютанты открыли пару бутылок с коньяком и наполнили маленькие стеклянные стопочки. «За победу!» — провозгласил тост фюрер, и все дружно выпили. Макс, вспомнив старый советский фильм про подвиг разведчика, дождался, пока все поставят стаканчики на стол, и тихо произнес про себя: «За нашу победу!» И только после этого выпил. Коньяк, кстати, оказался, очень хорошим, выдержанным. Приятная, терпкая, ароматная жидкость тепло и плавно растеклась по всему телу.

Фюрер, как заметил Макс, только делал вид, что пьет, сам же лишь едва пригубил напиток. «Ну да, — вспомнил Макс, — он же вина не употребляет и мяса не ест. Вегетарианец, мать его, здоровье бережет, надеется прожить долго. Однако не выйдет». И злорадно усмехнулся про себя.

Гитлер предложил гостям перейти поближе к камину — для беседы. Сам он занял центральное кресло (верная Блонди тут же легла у его ног), а все остальные расселись по диванам и креслам вокруг него. Герр Штольц и адъютанты встали позади.

Гитлер начал расспрашивать каждого о службе, интересоваться настроениями в частях, и особенно — среди солдат. Офицеры отвечали по возможности подробно, но без излишних деталей — чтобы не отнимать времени. За исключением майора-танкиста — тот разошелся не на шутку, в мельчайших деталях стал описать наступление под Харьковом, за которое он получил свой Железный крест. Герр Штольц с неудовольствием покосился на майора, но промолчал. Фюрер дипломатично сделал вид, что ему действительно интересно…

Макс не хотел привлекать внимания к своей персоне, поэтому сидел тихо и отвечал на вопросы по возможности односложно и кратко. Ему был неприятен разговор и вообще весь этот прием. Но что делать — приходилось терпеть. Макс был вынужден играть роль лейтенанта Петера Штауфа, другого выхода не было.

Через пятнадцать минут Гитлер закончил беседу и поднялся, офицеры тут же вскочили. Фюрер проводил их до дверей и каждому пожал на прощание руку. Снова начались длинные, бесконечные коридоры, лестничные марши и переходы. По пути Макс думал: «Надо же, увидел сегодня самого Гитлера, более того — находился у него в кабинете и даже сидел с ним у камина. Да еще мирно беседовал… Если кому-то рассказать, не поверят. Скажут: гонишь, брат. Как можно разговаривать с трупом? Он же семьдесят лет как мертвец! Посмеялись и покрутили бы пальцем у виска — совсем рехнулся парень. И были бы абсолютно правы…»

Макс нащупал в кармане квадратную коробочку. В ней, на бархатной подушечке, лежал его Железный крест. Точнее, лейтенанта Петера Штауфа. «Видимо, придется мне привыкать к этой действительности, — сказал Макс про себя. — Кажется, я застрял здесь надолго…»

* * *

Дома его ждали родственники — все пришли поздравить с высокой наградой. Отец Петера Штауфа, мать, сестра Инга. Прибыла также тетушка Магда со своим высокопоставленным мужем.

Генрих Юнг выглядел как типичный немецкий чиновник — строгий, сухой, желчный, неразговорчивый. Сыновья тетушки Магды, Франц и Йозеф, тоже хотели прийти, но их не отпустили в увольнительную — были еще какие-то дела в пехотной школе.

Эльза пораньше отпросилась со службы и приготовила праздничный обед. Она хлопотала на кухне вместе со свекровью, им по возможности помогала и Инга. Марта весело носилась по квартире, радуясь, что сегодня можно целый день быть дома с папой и мамой. А еще с бабушкой, дедушкой и кучей других любимых родственников.

Макса заставили подробно, во всех деталях описать церемонию награждения, а также пересказать разговор с Гитлером. Макс вздохнул, но выполнил их просьбу. Хотя, собственно, рассказывать было особенно нечего — он обменялся с фюрером едва ли парой-тройкой фраз. Всех очень заинтересовало, как выглядит Рейхсканцелярия изнутри. Судя по всему, там мало кто побывал, что, впрочем, было вполне понятно — это же главное правительственное учреждение Рейха, самое сердце. Отсюда и повышенная секретность…