Хорошие солдаты - [32]

Поэтому сейчас они провели у ворот эти несколько секунд безропотно, слушая сирену и беспрерывное «Приближение объекта! Приближение объекта!», ожидая, что и куда упадет.

Секунда.

Другая.

Удар вдалеке.

Еще секунда.

Другая.

Еще удар, тоже вдалеке.

Здесь ничего, даже близко ничего, никаких на этот раз чистых попаданий, поэтому стрелки опять поднялись на своих местах, те, кто лег, встали и отряхнулись, и массированная колонна двинулась в Аль-Амин, начиная день, который продемонстрирует четыре разных варианта войны.

Прибыв на место сразу после восхода солнца, третья рота отделилась от колонны и направилась в западную часть Аль-Амина. День был сафия дафия, и, начав прочесывать улицы и обыскивать дома, солдаты не встретили сопротивления. Щебетали птички. Люди порой улыбались. Одна семья была так радушна, что под конец командир третьей роты Тайлер Андерсен, стоя под тенистым деревом, повел с хозяином и его престарелым отцом неспешный разговор о войне. Иракцы спросили, почему американские силы вторжения первоначально насчитывали только 100 тысяч человек. Потолковали о трудностях жизни, когда электричество дают только на несколько часов в день, посетовали на дикую коррупцию, из-за которой иракским властям совершенно невозможно доверять. Беседа, длившаяся полчаса и закончившаяся рукопожатиями, была самой долгой и вежливой из всех бесед с иракцами, в каких Андерсену довелось и еще доведется участвовать, и она нежданно-негаданно наполнила его оптимизмом по поводу того, что делает его рота. Это был первый вариант войны.

Со вторым можно было познакомиться в центре Аль-Амина, куда Козларич отправился с первой ротой.

Здесь время от времени слышалась стрельба, и солдаты, двигаясь к маленькой местной мечети, держались около стен. Имелись сведения, что в мечети, возможно, находится склад оружия, и они хотели ее обыскать. Но дверь здания была закрыта на цепочку, и, не будь даже этого, американцам все равно нельзя было входить в мечети без специального разрешения. Войти имели право люди из Национальной полиции, но те три дюжины иракских полицейских, что должны были принять участие в операции, еще не появились. Козларич связался по рации с Касимом. Тот сообщил, что они в пути. Ничего не оставалось, как ждать и прикидывать, где могут прятаться снайперы. Некоторые солдаты укрылись во дворе, где сохло выстиранное белье. Другие, петляя, приседая, перемещались по улице — она была зловеще пуста, если не считать женщины в черном с маленькой девочкой, которая, увидев солдат с оружием, заплакала.

Вот наконец полицейские.

— Тут внутри оружие, — сказал Козларич командовавшему ими иракскому бригадному генералу.

— Что вы говорите! — пораженно воскликнул генерал, потом засмеялся и повел своих людей в соседний с мечетью дом. Распахнув дверь без стука, они прошли мимо испуганно смотревшего на них мужчины с маленьким, сосавшим палец ребенком на руках, залезли по лестнице на крышу, укрылись на несколько минут, заслышав стрельбу, потом спрыгнули с этой крыши на крышу мечети, которая была чуть пониже, проникли в мечеть и вскоре появились с реактивным гранатометом, автоматом АК-47, патронами и аккуратно упакованным в сумку частично собранным СВУ.

— Вот это да, — сказал Козларич, когда все это вынесли к нему на улицу, и некоторое время он, хотя сам же приказал солдатам постоянно перемещаться, простоял неподвижно, с отвращением глядя на добычу.

Оружие в мечети. Как командиру ему необходимо было понять, почему имам разрешает — или даже поощряет — такое: ведь в руководстве по борьбе с повстанческими движениями, которое на столе у Каммингза день ото дня все сильнее пылилось, было сказано: «Борьба с повстанческими движениями требует понимания среды». Хорошим солдатам надлежит понимать обстановку. Как и хорошим христианам, в числе которых Козларич тоже стремился быть. «Ибо тот, кто взыскивает с убийц, заботится о беспомощных, — прочел он прошлым вечером в сборнике „Год с Библией“. — Он помнит о воплях тех, кто страдает».

Страдают эти люди? Да. Беспомощны они? Да. И что же, вот они, выходит, их вопли? Можно ли найти объяснение происходящему в словах Псалмов?

Или лучше обратиться к заявлению, которое несколькими днями раньше выпустил один иракский религиозный лидер? Там, в частности, говорилось: «Да, Буш, мы — те, кто похищает твоих солдат, убивает их, сжигает их. Мы будем продолжать в том же духе, помоги нам Аллах, ибо тебе внятен только язык крови и разбросанных останков. Нашим воинам по сердцу кровь твоих солдат. Они соревнуются за право отрубать им головы. Жечь их машины — для них веселая забава».

Сумасшедший дом, а не страна. И, может быть, это-то и объясняло груду оружия, на которую смотрел сейчас Козларич? И никакого другого понимания эта груда не заслуживала?

Оружие в мечети, в том числе взрывное устройство, чтобы жечь машины и убивать солдат.

Невероятно.

Шади габи. Куплю хара. Аллах иа шилляк.

— Шукран, — сказал Козларич бригадному генералу, оставив при себе все прочие мысли. Потом пошел в свой «хамви», чтобы решить, куда двигаться дальше, но только он уселся, как его встряхнул громкий звук стрельбы.