Хорошие солдаты - [20]

От слов он, похоже, перешел к делу: вскоре солдат другого батальона, ехавший в Камалию с секциями взрывозащитных стен для КАП, потерял обе ноги, когда в его машину попал СФЗ. КАП, кроме того, обстреливали из минометов, и во время одного из обстрелов были легко ранены трое солдат из инженерного батальона и один из 2-16.

Тем не менее КАП был сооружен — еще один КАП, количество которых служило мерилом успеха «большой волны», — и 7 мая Козларич снова отправился в Камалию посмотреть на него.

Как обычно перед выездом, Нейт Шоумен собрал всех солдат — участников колонны, чтобы кратко сообщить им о последних разведданных. Он проснулся еще до рассвета, когда недалеко от ПОБ на маршруте «Плутон» сработало СВУ, мишенью которого был танк с солдатами другого батальона. Сужающаяся спираль зловредства — так начинали воспринимать происходящее солдаты 2-16. Сейчас они смотрели, как Шоумен, держа карту, ведет пальцем вдоль одной из дорог.

— Первая улица закрыта из-за СВУ. Видите, она черная. Этим путем мы не едем, — сказал он. Потом показал им точку на краю ПОБ. — Два дня назад, пятого, эта сторожевая вышка на самом северном участке ПОБ была обстреляна. Одна пуля пробила защитное стекло и справа попала в голову караульному. По каске ударила, ничего страшного. С ним все в порядке, легкие царапины. — Теперь показал точку на маршруте «Плутон». — А вот это нас разбудило сегодня утром. Ребята из 1–8 нарвались на СВУ к северу от блокпоста 5-15.

— На «Плутоне»? — спросил солдат.

— Без дураков? — спросил другой.

— По танку сработало. Шарах — а они знай чешут себе дальше. Даже не приостановились, — сказал Шоумен. — Но для нас важней то, что за последние три дня было, по-моему, шесть СФЗ на маршруте «Хищники» у самой Камалии.

— Там, куда мы едем, — сказал еще один солдат.

— Ага, — подтвердил Шоумен.

Добраться в Камалию, минуя «Хищников», можно было только по «Берме», и так они и решили сделать. «Бермой» называлась насыпная грунтовая дорога, по которой Каммингз отправился посмотреть на Боба. Не было дороги хуже для езды, чем эта «Берма». Взобраться на нее и съехать с нее можно было в считанных точках, а на ней возникало ощущение полнейшей уязвимости, мест, чтобы спрятать мину, было хоть отбавляй — к примеру, в мягком грунте полотна. Окрестный пейзаж тоже не радовал: зловонные лужи, дохлые животные, огромные кучи мусора, где семьями рылись люди и выискивали съестное собаки, странные куски искореженного металла, которые в облаке пыли, поднятой колонной, иным из солдат напоминали снимки развалин Всемирного торгового центра после 11 сентября. С «Бермы» казалось, что Ирак не просто лежит как труп, но и не подает надежд на воскресение.

Но в тот день это был лучший путь из возможных. Пока колонна медленно ползла вперед, сообщили о новом взрыве СВУ на «Хищниках»; на «Берме» между тем — ничего более серьезного, чем камни, которые дети, рывшиеся в мусоре и окутанные пылью от проезжающей колонны, кидали в «хамви».

Козларич смотрел в окно и был необычно молчалив. Ночью он неважно спал, и пробуждение было тревожным. Чем-то день ему не нравился — он так и сказал перед тем, как сесть в машину. Но когда он увидел КАП, настроение его улучшилось. За неделю заброшенное здание, где не было ничего и никого, кроме самовольно поселившейся семьи, превратили в полноценный аванпост для роты из 120 солдат. От стены до стены стояли койки. Тарахтели генераторы, подавая электричество. Работала кухня, стояли в ряд несколько новых туалетных кабинок, на крыше были оборудованы пулеметные гнезда, закрытые камуфляжной сеткой. Аванпост окружали высокие, прочные взрывозащитные стены, и, даже когда Джефф Джагер упомянул об их изолирующем воздействии, затрудняющем контакт с жителями окрестных мест, было очевидно, что Козларич снова верит в успех своих действий в Камалии.

— Из тех, что жили вокруг, сейчас ушло, я думаю, процентов сорок, — сказал Джагер.

— Сорок процентов? — переспросил Козларич.

Джагер кивнул.

— Вернутся, — сказал Козларич.

— Может быть, — сказал Джагер.

— Шесть недель, и они вернутся, — заверил его Козларич, и вскоре он уже опять сидел в своем «хамви», вот проехали макаронную фабрику, вот проехали саманную хижину, где по-прежнему не было признаков жизни, вот снова взобрались на «Берму», чтобы покинуть Камалию, — и тут сработал СФЗ.

И говорил ли он что-нибудь, когда это случилось? Смотрел ли на что-нибудь конкретное? Думал ли про что-нибудь определенное? Про жену? Про детей? Про КАП? Про дрисню? Напевал ли себе под нос, как раньше сегодня, когда колонна выезжала из Рустамии и он негромко пел бог знает на какой мотив, просто нараспев произносил то, о чем думал: «А ну-ка двинем-ка в Камалию, посмотрим, что за неприятности нас ждут сегодня…»?

Взрыв.

Не особенно громкий.

Звук как будто от чего-то рвущегося, словно воздух сделан из шелка.

Это было настолько внезапно, что первой реакцией стала череда глупых вопросов: что за вспышка? Почему за окном все белое? Что за судорога сквозь меня идет? Что за звук? Почему внутри меня эхо? Почему за окном все серое? Почему за окном все коричневое?