Хорошая я. Плохая я - [9]

– Чайник закипел. Я заварю тебе чай, выпьешь – и сразу в постель, хорошо?

Я киваю, он помогает мне подняться. Я спрашиваю, где Фиби и Саския. Уже ушли, отвечает он.

– О, чуть не забыл. Ведь Саския оставила на кухне для тебя подарок.

Коробочка маленькая, квадратной формы. Завернута в синюю бумагу, перевязана красной ленточкой.

– Открой, если хочешь.

Добрый поступок. Я сижу за столом, смотрю, как Майк заваривает чай, деликатно берет предметы, кладет на место, и переполняюсь благодарностью. Мало кто отважился бы взять меня в свой дом, мало кто отважился бы взвалить на себя такую ношу. Такой риск. Я пытаюсь сдержать слезы, но они побеждают. Капают на лиловую скатерть. Майк замечает их, когда ставит чашки на стол, садится на стул рядом со мной. Он смотрит на нераспакованный подарок в моей руке, успокаивает. Потерпи немного, – говорит он, выпей чаю, я положил в него меду, тебе не хватает сладкого.

Он прав, и еще теплого.

– Сегодня вторник, а не среда, но мы можем устроить сеанс, если ты не против. Мне кажется, сегодня он тебе не помешает, как ты думаешь?

Я киваю, хотя хочу сказать «нет». Я не хочу, чтобы он лез в мои тайные мысли и желания, ковырялся в них. Он пришел бы в ужас, если б узнал, что я скучаю по тебе, скучаю вот в эту самую минуту, сидя за столом. Когда я открыла шторы сегодня утром, заметила скворечник в соседском саду и вспомнила, как однажды мы с тобой мастерили такой же. Ты взяла молоток, чтобы забить гвозди. Я попросила молоток, тоже хотела забить гвоздь, а ты погладила меня по голове, сказала – держи, только осторожно, береги пальцы. Такая неожиданная заботливость с твоей стороны, желание защитить меня от боли вместо желания причинить ее.

– Ну вот, твои щеки немного порозовели, я очень рад. Ступай приляг, а попозже я разбужу тебя.

Я умудрилась проспать до самого обеда. Майк в этот день работает дома, и мы вместе обедаем. Севита, домработница, приготовила суп, а на второе едим сэндвичи с ветчиной. Рози сидит, носом почти уткнулась мне в ногу, сверлит меня влажными карими глазами. Я кидаю ей кусочек мяса, когда мы убираем со стола.

В кабинете у Майка приятный полумрак, два торшера, верхний свет не горит. Он говорит, что опустит жалюзи, но ставни закрывать не будет. У жалюзи шнуры заканчиваются пунцовыми нарядными помпонами. Майк следит за моим взглядом и улыбается.

– Это Сас. У нее художественная натура, в отличие от меня.

Он подходит к столу, поднимает крышку ноутбука, берет очки. Садись, – говорит он, указывая на кресло, в котором я сидела прошлый раз. Сажусь и считаю про себя в обратном порядке, начиная с десяти, стараюсь выровнять дыхание. Он берет подушку с другого кресла. Синюю, бархатную. Подходит ко мне, подкладывает мне под локоть. Улыбается. Садится напротив меня, скрестив ноги, сцепив пальцы, упираясь локтями в подлокотники кресла.

– Я полагаю, что ты думаешь о завтрашней встрече с Джун и юристами. Ты ведь помнишь Джун? Она твой инспектор, будет опекать тебя в ходе процесса, ты с ней однажды встречалась в клинике.

Я киваю.

– Мы обсудим несколько вопросов, но начнем с того, что тебя могут подвергнуть перекрестному допросу как свидетеля.

Я беру подушку, крепко прижимаю к себе.

– Я понимаю, Милли, как это непросто. Я понимаю, как тяжело тебе было давать показания против собственной матери в полиции, но теперь мы будем поддерживать тебя.

– О чем меня будут спрашивать? Мне что, придется им снова рассказать все от начала до конца?

– Я пока не уверен на все сто процентов, наши прокуроры пытаются разузнать, что замышляют адвокаты.

Я хочу сказать ему, что прокурорам нужно опасаться не адвокатов, а тебя. Заключенная в камере, проводишь в ней долгие часы, день за днем – ты наверняка не теряешь этого времени зря. Уж я-то тебя знаю. Ты замышляешь свой план.

– У тебя испуганный вид, Милли. О чем ты думаешь?

О том, что если бы я обратилась в полицию раньше, то Дэниел, последний мальчик, которого ты заманила, был бы жив.

– Так, ни о чем. Интересно, а тем адвокатам, которые защищают маму, дали копию моего заявления?

– Да, дали. И весьма вероятно, они будут тебе задавать по нему вопросы. Ты ключевой свидетель по делу твоей матери, и защита будет подкапываться под твое заявление, ставить под сомнение описанные в нем факты.

– А если я собьюсь или скажу что-нибудь не то?

– Не переживай заранее. У нас еще уйма времени, чтобы подготовиться. Поговорим об этом поподробнее завтра. Самое главное – помни, что ты не одна, что мы рядом. Договорились?

Я киваю, говорю «да». До поры до времени, думаю.

Когда Майк начинает, я понимаю, что он лучше больничного психолога, или, может, я просто лучше себя чувствую рядом с ним. Я хочу уйти подальше от прошлого. Да, именно так. Более того, я сопротивляюсь, не хочу расслабляться во время сеанса. Мои руки сжимаются в кулаки, он велит мне разжать ладони, сконцентрироваться на дыхании. Закрой глаза, откинь голову на спинку кресла. Он просит меня описать место, в котором я чувствую себя безопасно, я описываю. Его голос в ответ, тихий. Ровный. Успокаивающий. Вдох, выдох. Он просит меня напрячь руки и ноги по очереди, потом расслабить. Еще раз. Еще. Они наливаются тяжестью. Отпусти свой ум, пусть он идет куда хочет, куда его тянет.