HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая - [36]

Рабочий побледнел, но пригибаться перестал. Он и убежал бы, но понял: идущие за ним моряки не дадут. Понял по выражению лиц.

С грохотом отъехала в сторону вагонная дверь. Стоят, родимые! Наши! Две даже покрашены!

Ну дальше рутина. Да нет, какая постановка боевой задачи? Дер, только свирепый. Привожу в совершенно мягком виде.

Маты я опущу, оставлю только вопросы командирские и ответы.

– Почему мины не разрезаны для сдачи?

Врио начхрана:

– Спешили.

– Какой идиот заглушил горловины?

– Так крышки горловин – тоже металл, и болтики металл. А так без болтиков сдали бы…

– Болтики – это очень важно, – проговорил командир, предварительно несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув.

– А кто покрасил и зачем?

– Товарищ командир, это я дал команду ст. второй ст. Пупкину, – это командир МГ. – Смотрю, изделия стоят. Думал, на проверку и обслуживание.

– Почему тогда не все покрашены?

– Так чернь закончилась. А когда чернь принесли, смотрю, а изделий и нет. Я рапорт на ваше имя написал о пропаже 18 изделий, только в строевой отдел передать не успел – мы сюда поехали.

Вздохнул командир. Тяжело такие подарки через месяц в должности детально разбирать. Вздохнул и я, за компанию (в должности три недели).

Матросов и мичманов отправили откручивать болтики. Офицеров «поощрили». Одного за «спешил», второго за проявленную инициативу с покраской. Командующему доложили, успокоили. Подписали документ «вторчерметовцам»: «опасности не представляют». Переглянулись, вздохнули еще раз и поехали на очередной «дер». Только теперь уже имели нас.

Кстати, дотошным читателям. Все эти мои «наказали, доложили, сообщили» только для подчеркивания верности командирского решения и готовности разделить ответственность за него в любом кабинете. Как это и бывало, как всегда.

Когда в часть вернулись после надругательств и насилия над нами первым делом командир начальника хранения из отпуска вызвал. Ну не могли мы не позволить себе этой маленькой мести. Пусть и у него покровоточит где-нибудь. Потом догуляет. Ну ладно, не первым, вторым. Первым нас особист допросил о пропаже 18 мин с охраняемой техтерритории. Успел рапорт командира МГ изучить. До сих пор загадка, как успел…

Что? Да, конечно, телеграмма по флоту была. Друзья хоть номер в/ч моей узнали, письма начали слать.

А врио начхрана, когда уволился, гражданскую оборону городка небольшого возглавил. Кто-то вспомнил в исполкоме, что у врио опыт есть по ликвидации чего-то. Чего – никто уже не помнил, но помнили, что опыт успешный. Оттого и взяли.

Взвод ЖВС. Воспоминания к 8 Марта

…И был у меня, господа офицеры, в подчинении взвод ЖВС – женщин-военнослужащих. Аж 28 человеков красивых. Кто не поймет счастья выпавшего, кто позавидует. А было ведь. У меня…

Понятно, имея 26 групп политзанятий по тридцать человек на одного штатного зама, я выбрал себе их. Должна же быть компенсация за тяготы и лишения службы. И на политинформации тоже. Их. Приходилось отвлекаться и на рабочих, числом в три сотни. И тоже женщин. Но ЖВС – это была моя маленькая отдушина. Не подумайте плохого. Я хорошо и нейтрально к ним относился. Ну может раз не устоял. Не каменные мы. Но не больше.

Дело в том, что на Камчатке, на лодке, нас стриг старым лезвием «Нева» на «приотпущенном» безопасном станке матрос.

И, выбираясь в отпуск мы, в первую очередь, мечтали о длинных женских пальцах парикмахерши, от которых аж в дрожь бросает! А прижмется невзначай, клок не так выросший выстригая, – такая дрожь по телу идет! Эх…

И упустить возможность видеть каждый понедельник, среду и пятницу приятные женские лица, да еще с горящими у некоторых глазами (я тогда был молод и ничего собой) вместо синих роб и бритых затылков, я не мог. И нелюбимые всеми политзанятия, в том числе и замами, превращались в мероприятие, ожидаемое с любовью и трепетом.

Наша часть была худшей на Балтийском флоте. Во всяком случае, так считал зам командующего по тылу, вице-адмирал, присланный с эскадры ПЛ из Лиепаи.

И где б я силы взял, вставая по сорок пять раз за тридцатиминутный доклад («военнослужащий, услышав свою фамилию, должен сказать «я», или встать, что-то типа того)?

Взвод ЖВС позволял мне выжить. Как артист, черпающий силы в аплодирующем зале, я черпал силы в своем взводе. И мне пофиг был тот дядька с мохнатыми погонами, который, брызжа слюной, обвинял нас с командиром в несуществующих и существующих грехах и огрехах. Я давно распростился надеждами на карьерный рост, на присвоение званий. Я выживал. И если б не взвод ЖВС, не знаю…

На службу мы ездили на автобусе вместе. И так как было тесно, я часто вблизи и всем телом чувствовал тепло своих подопечных. А они, особенно не выучив тему, прижимались до того крепко, заглядывая в глаза и переходя от вопросов темы к откровенному флирту. Эх, автобус…

На 8 Марта каждая из моих слушательниц видела на столе тюльпан, купленный за свои кровные мной. Не экономил.

И когда прибывший на проверку итоговых политзанятий первый зам ЧВСа по фамилии…аускас лишил меня этим общения с любимыми подчиненными, я ему нагрубил. Я сросся с тем лесом и с тем взводом. И с той частью. Я давно себя зачеркнул и грубил всем проверяющим, кроме начальника минноторпедного отдела флота. Его я уважал, Фатеева. А его зама, от которого дрожал флот, в грош не ставил, чем и бесил… Он много раз спрашивал: «А на что вы надеетесь? Мы вас съедим и сошлем, а может, и разжалуем…»