Холст - [60]

К тому времени, как я заканчиваю, с меня ручьями льет пот. Вытирая лоб рукой, я отступаю и пристально рассматриваю готовые картины. На моем лице появляется гордая улыбка. Мне нравится то, что я создал.

***

Вытирая свои влажные ладони о брюки моего нового черного костюма, я шагаю вперед–назад по узкому коридору возле входа в галерею. Не знаю, что именно меня волнует больше: придет ли Эль, или то, как мои работы будут оценены на конкурсе. Но я точно знаю, что для меня важнее – Эль. Это легко. Ведь я все время думаю лишь о ней. Я скучал по ней сильнее, чем она могла бы себе представить, и был занят, работая и дописывая свои картины для конкурса. А еще я хотел дать ей шанс по-настоящему по мне соскучиться, чтобы она больше никогда не ставила нас в такое положение.

Каждый раз, когда в дверь входит новый гость, мое сердце выскакивает из груди вместе с надеждой, что именно Эль я сейчас увижу. Каждый раз, когда понимаю, что это не она, у меня все опускается внутри. Она должна прийти. Мне нужно, что бы она была здесь со мной, чтобы разделила со мной этот момент.

Ослабляя узел галстука, облегчаю давление на шею. Не люблю я все эти галстуки. Последний раз я был так одет на свадьбе Дженни и Кайла. В ту ночь я очень удачно использовал свой галстук-бабочку. Хотелось бы мне, чтобы и этот серо-черный галстук постигла та же участь.

Теперь, когда настал большой день, я рад, что после сегодняшнего вечера все будет кончено, так или иначе. Я готов узнать, что ждет нас с Эль. Будем ли мы вместе? Кинется ли она в мои объятия? Но, я точно знаю, что, как только она окажется в моих руках, я больше никогда ее не отпущу.

Победа в конкурсе будет только бонусом. Выйду победителем – хорошо, если нет – то, по крайней мере, я могу найти потенциальных клиентов для «Холста» и для заказов картин. Как бы я не любил заниматься творчеством, не об этом я сейчас беспокоюсь. Я могу думать лишь об Эль, и будет ли она достаточно храброй, чтобы появиться здесь. Любит ли она меня так же сильно, как люблю ее я? Достаточно ли она меня любит, чтобы рискнуть? Нет ничего, чтобы я не сделал, чтобы быть с ней. Если она не появится здесь сегодня вечером, то я буду ее преследовать, пока она не поймет, что мы должны быть вместе.

– Джош, – хрипло слетает мое имя с ее губ. От ее голоса приятная дрожь пробегает по моей спине, и у меня сжимается сердце. Обернувшись, я нервно поправляю манжеты своей серой рубашки, прежде чем встретиться с ней глазами.

– Эль... я рад, что ты пришла, – механически произношу я.

– Поздравляю. Я бы ни за что это не пропустила, Джош. Я так тобой горжусь, – она сжимает свои руки, словно не знает, куда их деть. Она так же обеспокоена, как и я. Видя ее беспокойство, я странным образом успокаиваюсь. Приятно знать, что я не единственный, у кого все переворачивается внутри, когда мы оказываемся рядом.

Мы ведем себя как знакомые, а не как любовники, и мне это не нравится. Это неловко и разочаровывает. Схватив ее за руку, я безмолвно тяну ее за собой, направляясь к своим работам. Ее каблуки цокают по блестящим деревянным полам, когда мы пробираемся через толпу. Она безропотно следует за мной, и вскоре мы оказываемся перед двумя моими картинами. Она изумленно открывает рот, когда впервые их видит. У меня бешено колотится сердце, пока наблюдаю, как ее глаза исследуют каждый дюймом полотна. Первую картину я назвал «Отчаяние». На ней изображена та ночь, когда я на первом курсе в Бостонском университете спас девушку от избивающего ее друга. В картине ее щека прижата к кирпичной стене здания, а глаза закрыты. Капелька крови скользит по ее лицу со лба к щеке. На ее лице написан страх и душевная боль.

Вторая картина – Эль, лежащая на спине на окрашенном краской холсте. Верхняя часть ее тела обнажена, а руки подняты так, что прикрывают соски. Это поза сабмиссив. На эту картину меня вдохновила та ночью, когда она позволила мне рисовать на ее обнаженном теле и заниматься с ней любовью. Я назвал ее «Доверие», потому что она оголилась передо мной во многих отношениях, хотя для нее это было практически невозможным.

Что, если они ей не нравятся?

Или еще хуже: что, если она их возненавидит?

Искусство субъективно. То, что нравится одному, другой может не любить. Наблюдая за ее лицом, не могу точно сказать, какие эмоции она испытывает. У нее отличное получается бесстрастное лицо, и я не могу ее прочитать.

– Знаешь, я ни разу не благодарила тебя за то, что спас меня той ночью. Я чувствовала растерянность и стыд. Хотела, чтобы все закончилось. Вот почему я убежала, – она облизывает свою нижнюю губу. – Я никогда не думала, что увижу тебя снова. Когда Дженни познакомила нас, я молилась, чтобы ты меня не узнал.

– Я не мог забыть твое лицо, Эль, – кончики моих пальцев скользят по паре веснушек над ее правой бровью, я их впервые заметил в ту печально известную ночь. – Я вернулся в свою комнату в общежитии и рисовал тебя часами. С того самого дня ты была частью меня. Когда я встретил тебя, как подругу Дженни, то был рад, что с тобой все в порядке. Я всегда задавался вопросом, что с тобой стало.