Холоп августейшего демократа - [51]

— Вечно ты, Ибрагим, как привидение, появляешься и меня всегда пугаешь. Скоро во второй срок этой неблагодарной пахо­ты войду, а вот к твоей кошастости никак не привыкну. Покажи, что у тебя за подошвы на ботинках?

— Извольте-с, самые, что ни на есть обычные и, прошу отметить — отечественного производства, как вы того требуе­те, — согнув ногу в коленке и прихватив её рукой, он поскакал к столу Повелителя.

—Действительно обычные, да ещё и с набоечками! А чего же они у тебя, братец, не цокают? Вот у меня, слышишь, — он про­шёлся по кабинету, стуча каблуками о паркет — слышишь, как стучат?!

— А моим башмакам в вашем кабинете цокать не положено, рылом не вышли, так что субординацию они знают.

— Умеешь ответить, умеешь, за что и ценю, — царственным жестом выразил свою благосклонность Преемник. — Ну, давай докладывай, я ведь уже с четырёх часов утра как на ногах.

«Мне-то не надо загибать, скажи ещё — спал вон там, за ширмочкой», — мысленно съязвил чиновник и, напустив на себя важный и серьёзный вид, театральным голосом возвестил:

— Позвольте начать свой скромный доклад с приятной ве­сти: весь ваш народ коленопреклонённо благодарит вас за то, что солнце встало над вашей благословенной страной!

— Чушь, братец, полная, но приятно, приятно! И как это ты умудряешься всякий раз отыскать новые поводы для благодар­ности, то за обильную росу, то за прилёт грачей! Затейник, за­тейник. И что там у нас далее? Только, чур, об экономике и труд­ностях ни слова, пусть об этом у правительства голова болит.

— Об экономике только два слова...

— Не-не, я же тебя просил!

— Полтора, для международного отчёта!

— Полтора — валяй!

— У нас самая лучшая экономика в мире! Всё! — на едином дыхании выпалил Ибрагим.

— Ай, молодец, ай, молодец! Дай я тебя расцелую! — засме­ялся Великий.

— Ваша Всемилостивость, позвольте считать ваш поцелуй го­сударственной наградой и занести его в свой послужной список!

— Очень дельная мысль, очень дельная, а главное, награда сия для казны стоить ничего не будет, надо бы всё хорошенько обду­мать, ты подготовь-ка проект указца, хорошо? Что там далее?

— А далее у нас идёт полная интрига против вас!

— Кто, как, каким образом посмел? Измена! Где, куда смо­трят опричники? Всех, всех на дыбу! — задыхаясь от ярости, за­рычал властитель.

— Извините, что с утра и с неприятностями, виноват, виноват. Доложу, можете казнить как вестника скверных новостей. Однако молчать не могу. Интригу в очередной раз заплёл ваш главный со­ветчик Джахарийский. Плетёт он против вас, ой плетёт! Мне, ко­нечно, не с руки всякие там сплетни собирать и вам их подносить, но уж очень многие об этом говорят, а главное, есть такие вещи, о которых промолчать ну просто невозможно. Вот что он вчера по пьянке наболтал и о вас, и об Всевеликом Курултае, и о гербовой партии. Чтобы не быть голословным, я вот всё это зафиксировал на диктофон. Вот извольте.

Демократичнейший из сограждан всунул в уши наушники и с интересом углубился в прослушивание. Лицо его являло со­бой живой экран происходящих внутри борений и негодований. Надо отметить, что с записью вчерашнего разговора хорошень­ко поработали соответствующие специалисты, которые убрали неудобные для Ибрагима Ивановича места, а отдельные фразы и вовсе переозвучили голосом Владисура, к примеру, рассужде­ния о Преемниках и мастерящих их папе Карло.

— Подлец, подлец! Моё терпение наконец лопнуло, и я не посмотрю на поддержку Всемирных, уволю, уволю! Ты передай, пусть даже и на порог ко мне не показывается. Всё, больше ниче­го слушать не буду! На больничный, в горы, в санаторий!

— Никак нельзя! — с металлом в голосе произнёс канцеля­рист. — К вам личный посланник Всевеликих с тайным посланием!

— Может, завтра, а? Ну расстроился я очень! Всё во мне дро­жит и вибрирует. Кальян мне, кальян! Нет, постой! Давай посла, он хоть в ранге?

— В ранге, ваша Вседержавность! И со скорпионьей биркой, и мною, по вашему поручению, жалован вчера троекратным госпоцелуем. Протокол соблюдён. Вот краткое содержание послания...

— Вот ты даёшь! Хорош, однако, хорош! Но ты только по­читай вслух, голуба, а то что-то глаза ломит прям с самого утра.

— С превеликим удовольствием! — Ибрагим Иванович с вы­ражением, как в старые добрые времена в школе, начал читать информацию о Шамбале, мерах по её разысканию и сохранению до прибытия самих Всемирных демократов.

— Ты чего-нибудь понял? Я лично ничего. Что такое Чулым? На хрена нам искать непонятно что? Дело слишком серьёзное, чтобы я мог взяться за его решение, очень серьёзное. Мне надо подумать хотя бы до завтра.

— Нет, ваша Августейшая Демократичность! Сначала сле­дует принять посланца, выслушать, так сказать, официальный доклад, а уж там что-нибудь придумаем. А Чулым это такая большая и длинная река в вашей державе, далеко на востоке. Вы, конечно, извините меня, но я рискну дать вам маленький совет...

— ?..

— А вы с этим супостатом и не говорите вовсе, возьмите пакет, распечатайте, подержите бумаги перед глазами и скажите, что всё, дескать, будет исполнено, ступай-де с миром и сие пере­дай Всевеликим. А уж всё остальное мы устроим.