Холоп августейшего демократа - [47]

Он любил эту странную и взбалмошную женщину, любил давно и трепетно, ещё со студенческих времён, когда батя вытя­нул его из соседней банды и погнал в Объевру на учёбу. Старик считал, что приличный бандит без Сарбонны — просто дрему­чий лох, сам-то он в своё время с отличием закончил академию госслужбы при президенте, тогда ещё подобным образом име­новался Преемник. Скрепя сердце, он исполнил волю родителя, хотя даже по прошествии времени так и не смог понять, помогала ему эта учеба в жизни или нет. Помнилось только одно, вернув­шись к разбойному промыслу, многому пришлось учиться зано­во, а главное, привыкать к свободе. Вот Гопс со своей свободой никогда не расставалась, она у неё всегда сидела внутри и порой вытворяла такое, что ему, уже взрослому мужику и отъявленно­му негодяю, становилось неловко.

Сар-мэн остановился. Навстречу к нему по тропе спешила небольшая ватага. Впереди, шатаясь, шёл Енох, неся на руках Эрмитадору. Руки и ноги женщины болтались, словно тряпич­ные, Маша поддерживала ей голову и всё время что-то говорила. Атаман выставил вперёд свои крепкие руки, готовый принять до­рогой ему груз.

— Мэн, осторожно, осторожно, она очень слаба. Врач ну­жен срочно, может, ещё и спасём, пуля прошла навылет. Голову, голову поддерживайте! Говори, говори с ней, Сар-мэн, она тебя всё время звала и просила, чтобы ты отнёс её на какой-то синий камень.

— ...на камень, на камень. они спасут меня. прости, про­сти, — еле шевеля губами, шептала девушка, пытаясь прижаться к близкому ей человеку.

— Сейчас, сейчас, маленькая, сейчас будет доктор. — в от­чаянье шептал Сар-мэн.

— Не надо доктора. на камень, на камень, Сар-мэнчик, ми­ленький.

Доктор в банде был. И не один. Но спасти Эрмитадору они не смогли.

— Чудеса не по нашей части, — осмотрев раненую, произ­нёс старенький лекарь, вытащивший десятка три разбойников с того света. — Странно, что при такой ране она ещё до сих пор подаёт признаки жизни. Это, Макута-бей, просто нереально.

Сар-мэн, как каменный, ещё часа два сидел рядом с уже остывающим телом и никак не мог заплакать. Он хотел, звал спасительные слёзы, они не шли, а в ушах стоял Эрмин шёпот: «Отнеси меня на синий камень, они меня спасут.» Никто не решался трогать понурого и, казалось, обратившегося в извая­ние атамана, таким его ещё никогда не видели. Наконец пришли местные старухи, завернули её в холсты и унесли с причитания­ми и только им одним понятным воем.

Даша опоила Машеньку каким-то успокаивающим зельем, и та спала глубоким сном, крепко уцепившись за руку Еноха.

Макута о чём-то негромко говорил на террасе со стары­ми бандитами или уходил далеко в сторону секретничать с по­сыльными, которые прилетали к нему с разных уголков окуёма. Смерть городской оторвы, выбившая из седла Сар-мэна, спутала все карты Бею, он был угрюм, замкнувшись на своих невесёлых мыслях. В иное время можно было и три, и девять, и все сорок дней дожидаться возвращения к нормальному состоянию вожака местной ватаги, но сегодня не то, что день, каждый час был на счету. Посыльные докладывают, что по всему чулымскому краю шатается масса пришлого люду, и все на разные лады выпыты­вают местных про Шамбалку. Отдал приказ грабить чужаков не­щадно, но живота не лишать. Дедам да бабам, которые сказы ска­зывают, было велено все местные байки про потаённую державу переиначивать на ханьский да чорский лад и направлять в те, уже совсем небезопасные, места. Однако всё это, конечно, полуме­ры, говорят, по железной дороге гонят какую-то чудо-технику, которая подземные ходы чует, ну это для дураков да для громких отчётов начальству. В наших горах на громоздких машинах да­лече не досунешься. Всё одно добром такая всеобщая упёртость в наши горы не кончится. Это тебе не бескрайние Гималаи или Памир, ежели возьмутся как следует, докопаются, а уж сейчас и подавно, с пацаном этим сколько мужиков было, и, ежели их всех выпустили, то звона в округе будет хоть уши затыкай.

Вообще об той скалке, где с водопада начинается Бел-река, много интересных историй народ издревле рассказывает, что кого и чего там только не видели. То огни какие-то, то разных чело­веков, и маленьких и огромадного росту. Ворожеи и шаманы со всего окуёма туда иногда сбирались, неделями жили, огни жгли, в бубны били. Ещё мать-покойница говорила, что ежели набрать в какой-то день воды из водопада да поставить её в глиняном горшке перед рукотворной свечой, то в безлунную ночь можно многое увидеть в этом горшке, уж беду или опасность какую точ­но можно отвести. Макута это по себе знал. Не однажды его вы­ручали материнские предостережения. Только вот мать слушал, а сам чего-то на воду смотреть опасался.

Водопад он тот хорошо помнил ещё сызмальства. Сколько раз там приходилось околачиваться. Камень под этим водопадом странным был, да какой там камень — стена огромаднейшая, по­катая и голубая, как яйца дрозда, тогда им, пацанам, казалось, что камень тот будто тёплым был. Под тем водопадом детвора окрестная любила летом плескаться да, наверное, и ныне купается до дрыжиков и посинения, так вот греться они иногда не на сол­нышко выбирались, а, наоборот, поднырнув по летящую сверху воду и взлезая на длинный чёрный камень, по которому можно было пройти под всем водопадом. Над этой чёрной полкой как раз и располагался тот тёплый голубой камень. Огромный он был, до самого верха. Может, это, конечно, им и казалось, но ведь и зимой, в самые лютые морозы вода лилась такой же широкой лавиной, да и края особо не обмерзали. Одним словом, было что-то в этом месте необычное и страшноватое даже. Да не только ворожеи, но и многие из окрестных селений туда в полнолуние за водой ходили, большие целебные свойства она, якобы, имела.