Холодный ветер в августе - [64]

Айрис почувствовала, что гнев оставил ее. Его страдания успокаивали, в них содержалось обещание.

— Послушай, милый, — начала она. — Прости меня. Понимаешь? Поверь мне, это была не моя идея — чтобы ты туда пошел. На самом деле я собиралась сказать тебе об этом через некоторое время. Я просто никогда не распространялась об этом, вот и все. — Она пожала плечами. — Понимаешь? У большинства людей неправильное представление. Они думают, что только потому, что ты танцовщица, ты своего рода шлюха…

— Танцовщица! Это не…

— Ладно, ладно. Я показываю им спектакль. Кстати, чертовски хороший. Ты бы видел, какие мерзкие большинство из них. Ну и что? Это же на самом деле только спектакль, ей-Богу.

— Но как ты можешь показывать такое? Как будто ты и вправду… То есть, как мы, как мы здесь и я… Только это не я! — закричал он. — Это не я. Это все они. Это любой мужчина…

— Вито, говорю тебе, это только спектакль. — Ее голос начал повышаться.

— Но зачем?

— Слушай, женщины другие, вот и все, — сказала она устало. — Женщины должны все время играть. Половина женщин этой страны играет спектакль каждый раз, когда ложатся в постель со своими мужьями. В любом случае, это жизнь. А что ты хочешь, чтобы я делала, продавала трикотаж? Служила клерком, составляя картотеки? Почему я должна, черт возьми?

— Я… Я не знаю, — сказал он. — Я даже не знаю, как я мог сейчас… Я так хотел тебя, я забыл об этом, но когда это кончилось, я снова увидел тех мужчин в театре, увидел тебя на сцене, и меня тошнит. Я хочу дать им в морду. Я так злюсь на тебя, я клянусь, я мог…

— Тебе будет лучше, если ты меня ударишь? Ну, давай, ударь меня. Меня это не волнует. Я клянусь. Давай.

— Не сейчас. Мне стыдно.

— Почему?

— Я… Я чувствую себя глупо. Я… я только что был в постели с тобой.

— Это правда так? — Ее голос оборвался, как от удара.

— М-м-м?

— Ты не мог удержаться от того, чтобы лечь со мной, но как только ты получил, что хотел, ты становишься брезгливым!

— Нет. — Он поднял руку. — Не говори так. Это не так.

— Что не так? Разве я не мягкая подстилка для тебя, а? И у тебя ее не было все неделю, а ты привык ей пользоваться, не так ли. Поэтому ты подумал, что ты только попробуешь еще разок, просто в память о старых временах, не так ли? А затем, может быть, через несколько дней, когда ты станешь рогатым…

— Нет, пожалуйста, Айрис. Остановись. Не говори так. Не говори таких вещей. — Он выставил вперед обе ладони. — Ты не понимаешь, пожалуйста…

— Что понимать? — Она снова подтянула колени и сидела сейчас с расширившимися от гнева глазами и сжатыми кулаками, держа простыню у горла. — Я взяла тебя сюда. Я позволила тебе практически жить здесь. Ты это понимаешь? Я никогда не позволяла ни одному мужчине заходить в эту квартиру. Никогда. Я разрешила тебе войти сюда. Я кормила тебя. Я учила тебя — Бог знает, чему я тебя только не научила. Я учила тебя, как себя вести. Я возилась с твоей тупой неловкостью и твоей тупой невинностью — и для чего! Для чего! — кричала она ему.

— Айрис, я прошу тебя…

— О чем ты меня просишь? Ты хочешь еще раз это сделать, этого ты хочешь? Вот! — она откинула простыню прочь и раздвинула ноги. — Этого ты хочешь?

— Айрис! — закричал он. — Не говори как… как шлюха! Не будь такой. Айрис, ради Бога, пожалуйста. Не надо. — Он заплакал. — Ты возбуждаешь меня… Ты пачкаешь нас…

— Пачкаю? Это ты пакость. — Ее голос был низким и хриплым. — Это ты грязный маленький сопляк. Грузный, мерзкий, отвратительный, как и все остальные. Ты просто сопливый итальяшка, и больше никто!

— О! — Вито, шатаясь, подошел к ней. — О! — произнес он. И сильно ударил ее по лицу. — Это уже слишком, — пробормотал он.

Она сидела, прижавшись лицом к стене.

— Уходи.

Он кивнул и спотыкаясь пошел в комнату. Он тяжело дышал, его бедра были тяжелыми. Казалось, что ему никогда не пересечь этой комнаты. Металл дверной ручки отозвался холодом в его руке. Мгновение он колебался перед лифтом, думая, удержат ли его ноги, пока он будет ждать лифт. Но потом он понял, что ему ни за что не осилить четырех лестничных пролетов. Он нажал кнопку лифта. И вдруг изменил свое намерение. Тяжело спустился на один пролет, затем еще на один. Потом сел и отдыхал до тех пор, пока не почувствовал, что сможет одолеть весь путь до цокольного этажа.

Час спустя, тихо сидя на своей постели с влажной тряпкой у лица, Айрис потянулась за телефоном. Я не понимаю, почему я это делаю, подумала она. Я даже не знаю, что я хочу сказать. Она вяло набрала номер.

— Это я, — сказала она наконец и остановилась. Горло у нее вдруг перехватило, и она почувствовала слезы. — Я хочу, чтобы ты снова поднялся. Я хочу поговорить с тобой. Я… я должна.

Вито поколебался.

— Хорошо.

— Ты сейчас поднимешься?

— Да. Ладно, через пару минут.

— Хорошо, — сказала Айрис. Затем она приложила влажную ткань к глазам и начала всхлипывать. Почему я это делаю? — пыталась она понять причину своих слез. Что со мной случилось, почему я заливаюсь? Но вопросы были едва сформулированы, она даже с трудом могла выстроить их в голове, так переполняла ее потребность плакать.

Мне нужно перестать плакать. Просто нужно. Она встала, подошла к окну и заставила дышать глубоко и ровно до тех пор, пока снова не восстановила контроль над собой. Мысль потерять его просто убивает меня. Не важно, почему. Это факт. Я просто не могу ничего изменить.