Холодный ветер в августе - [54]

— Ты сошел с ума, — сказала Айрис.

— Может быть, я и сошел с ума, но я не… не предатель! — закричал Вито. Он с огромным удовольствием увидел, что на ее лице отразился страх. Она отступила перед его неистовостью.

— Послушай, малыш, — сказала Айрис, — я говорю тебе еще раз и в последний раз: Джули Франц ничего не значит для меня. И пожалуйста, теперь кончим все это.

Вито наклонился над раковиной.

— Хорошо, — сказал он медленно, — откуда мне знать, что нет еще кого-то? Откуда мне знать, то у тебя нет кого-то еще, о ком ты мне не сказала?

— О, перестань, у меня от тебя болит голова.

— У тебя болит голова от меня! А как ты думаешь, у меня от тебя не болит?

Айрис посмотрела на него. Теперь в нем не было ничего, ничего, что напоминало бы о ее любви. Он был чужим. Злой, далекий, источник шума и раздражения. Почему так случилось? — спросила она себя. Кто он? Она заговорила скучным, усталым голосом.

— Послушай, я не знаю, что тебя мучает, — она помедлила, — и это меня не волнует. Я устала, и мои нервы на пределе. Я хочу немного поспать. Доедай свой сандвич — или не доедай, меня это не заботит — а затем выметайся отсюда к черту. Если захочешь, позвони мне утром. Если нет… — она пожала плечами.

Вито широко раскрыл глаза, как будто его отшлепали.

— Ты имеешь в виду, что…

Айрис не ответила. Она встала с табуретки и осторожно придвинула ее назад к стенке.

— Ты имеешь в виду, что я могу просто уйти, и это конец? — повторил он.

Она быстро взглянула на него.

— Кто говорит о конце? Если ты все еще будешь злиться утром, не утруждай себя звонком, вот и все.

— Ты… Ты можешь… Ты можешь просто пойти к черту! — сказал Вито. Он отошел от раковины и двинулся к выходу из кухни. Айрис преградила ему дорогу.

— К черту это… — начала она.

— Извини меня, — сказал он, обходя ее, — я хочу одеться и пойти домой.

Он стремительно прошагал в спальню и начал натягивать одежду. Айрис прошла в комнату и закурила сигарету. Она сидела выпрямившись в углу дивана, и когда он вышел из спальни, все еще запихивая рубашку в брюки, она подняла голову. Его лицо порозовело от гнева, он тяжело дышал.

Неожиданно она почувствовала, что ее злость испарилась. За какое-то мгновение она успокоилась. Как будто на нее снизошла какая-то внутренняя тишина. Ни один порыв не подступал к ее горлу, ни одно облачко не проносилось перед ее внутренним взором. Она ощутила какую-то томность. Свет, очертания предметов и движения она сейчас воспринимала странным способом, одновременно и чувственным, и беспристрастным.

Каким взрослым он выглядит сейчас, подумала она, каким уверенным в себе, каким прямым. И все же в нем было еще что-то мальчишеское, что-то трогательно-неуклюжее. Она смотрела на выступающие косточки у него на запястьях, белые и похожие на раковины под его смуглой кожей. Что-то шевельнулось в ней, отвечая этой детской черте, говоря — да, о, какой милый. Ее захлестнуло желание поцеловать эти запястья. Он сделал подпрыгивающий шаг вперед.

— Куда ты идешь? — спросила она.

— Я иду домой, как ты сказала. — Он подтянул пояс и продел согнутый язычок в отверстие.

— Не уходи. Милый, не уходи. — Ее голос был тяжелым, почти сонным. Ей было трудно сохранять бдительность.

Мгновение он созерцал пряжку на ремешке.

— Ты велела мне уйти. Поэтому я ухожу. Ты хочешь закончить это прямо сейчас — ладно. Не волнуйся, я больше не побеспокою тебя. Ты можешь оставаться со своими богатыми друзьями при машинах и все такое. — Он потянулся к дверной ручке.

— Вито! — пронзительно закричала она. Закричала? Тихо, изумилась она. Он уронил руку и повернулся к ней. Он казался испуганным.

— Что такое? Почему ты вопишь?

— Вито. — Теперь была тревога, ужас. Она понимала это. — Ты же не хочешь так уйти. — Ее голос дрожал. — Вернись! Ты слышишь меня? Ты ведь не хочешь бросить меня. Что ты имеешь в виду…

— Но… — Он стоял перед дверью, слегка согнув ноги в коленях. — Но… — он колебался. Она подбежала к нему, толкнув его на закрытую дверь. Ухватила его за тонкую ткань рубашки и потащила назад, в комнату.

— О, Вито, дорогой, дорогой, останься. Не уходи. — Она кричала, прижимаясь губами к его рубашке. — Не уходи. — Он кожей чувствовал ее горячее влажное дыхание.

— Но ты сказала мне…

— Дорогой, я не хочу, чтобы ты уходил. Не оставляй меня. Останься, пожалуйста, пожалуйста. Обними меня.

— Тогда почему ты сказал мне…

— Обними меня, прошу… — Она схватила его руки и положила их на свою талию.

— Хорошо, хорошо, — сказал он мягко, ожидая, когда ее возбуждение уляжется. Он снова начал терпеливым голосом: — Но ты приказала мне убираться. Как будто бы тебе было все равно. Я думал, ты правда сердишься на меня.

— Дорогой, мне это не все равно. Я тебя люблю. Ох, Вито, малыш мой, я так тебя люблю. Ты никогда не должен бросать меня.

— Я и не собираюсь тебя бросать — я тебя тоже люблю.

— Правда? — Она подняла лицо и посмотрела на него, широко открыв опухший от слез рот.

— Конечно. — Он погладил ее по голове и попытался прижать ее лицо к своей груди. Она уклонилась от его объятий и поцеловала его, сжав его лицо ладонями и глубоко погрузив язык в его рот.

— Ты понимаешь, что я хочу быть с тобой? — она покачала головой. — Ты не понимаешь, правда, не так ли? Ты понимаешь, что я забыла о себе, что я почти с ума сошла? Что я так прилипла к тебе, что ты не сможешь с этим справиться? Я даже не думаю ни о ком другом, только о тебе. Ты понимаешь, что мы можем даже пожениться?