Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры - [4]
Как и в 1930-е годы, Сталин твердо требовал от своего окружения абсолютной преданности, периодически испытывая ее при помощи репрессий против друзей, сотрудников и даже близких родственников членов Политбюро. Так он поступил, например, с Молотовым, арестовав его жену. Демонстрируя силу, Сталин мог передвигать соратников с должности на должность, отнимать у них определенные полномочия. Приспосабливая работу Политбюро к своим целям и ритму жизни, Сталин определял распорядок и место заседаний, создавал руководящие группы внутри Политбюро, отсекая от его деятельности формальных членов Политбюро, впавших в немилость. Антиподом регламентированной, действенной и предсказуемой системы власти были сталинские политические кампании. Их целью, как правило, было усиление «дисциплины» или «бдительности», выявление «врагов». Конкретные мишени кампаний обычно были произвольными и неопределенными. Большинство таких кампаний, запускавшихся под фанфары пропагандистской машины, наносили значительный урон, в том числе расстраивали работу бюрократических систем.
Позднесталинская система руководства и управления таким образом развивалась под воздействием двух противоречащих друг другу тенденций. Одна из них предполагала создание специализированных и регулярных бюрократических структур, нацеленных на повышение отдачи советской экономики. Другая была связана с развитием диктатуры, исходила из приоритетности личной преданности функционера вождю и имела преимущественно репрессивный неформальный характер. Эта тенденция подрывала систему регламентированной бюрократии. Попытки Сталина совместить эти две тенденции характеризуются в данной книге как «неопатримониальные»[12].
Традиционная концепция патримониального государства основывалась на представлении о том, что патриархальная власть — власть хозяина над своим хозяйством — может быть применена и в сфере управления большой политической общностью. Такого рода системы характеризовались такими формами бюрократического администрирования, которые в основных параметрах отличали их от «рационально-легальных» бюрократий. Вместо четко определенных сфер ответственности в патримониальных административных аппаратах наблюдались постоянная смена задач и властных полномочий, произвольно даруемых правителем. При отсутствии четкого разделения сфер ответственности не существовало бюрократического отделения частного от публичного. Отправление властных полномочий таким образом было дискреционным, рассматривалось как «частное» дело лидера[13]. Как мы увидим, стремление Сталина облекать официальные заседания в форму личных встреч и тасовать подчиненных вполне вписывается в данную концепцию. Методы контроля Сталина над процессом принятия решений можно охарактеризовать как интервенции без правил. Подчиненные диктатора никогда не знали, какой вопрос и в какой момент может вызвать его интерес и непредсказуемую реакцию. Это позволяло Сталину держать аппарат и свое окружение в напряжении, заменять отсутствие детального реального контроля (невозможного в принципе) перманентной угрозой такого контроля. Хотя не ограниченная правилами патримониальная власть Сталина совмещалась с достаточно рациональными и предсказуемыми формами принятия решений на других уровнях управленческой иерархии, патримониальная и более современная бюрократическая составляющие системы постоянно входили в противоречие друг с другом.
Огромная власть диктатора, его преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье были потенциально смертельно опасным сочетанием. Ряд действий Сталина к концу жизни заставил строить предположения, что у него, возможно, появились проблемы с психикой. Широко известны, например, публичные и маловразумительные нападки Сталина на своих самых старых товарищей, Молотова и Микояна, в октябре 1952 года. Впрочем, несмотря на значительную долю иррациональности, у этих поступков была определенная логика. На закате дней Сталин явно опасался своих старших соратников, особенно Молотова, в качестве естественных преемников, способных при определенных условиях перехватить реальную власть у стареющего вождя. Их открытая дискредитация на пленуме ЦК и разбавление высшего руководства более молодыми функционерами были способом решения этой проблемы.
Избавившись от угроз более ранних периодов, Советский Союз после войны приобрел статус сверхдержавы. Впрочем, мир, который страна и ее руководство так отчаянно пытались обрести во время Великой Отечественной войны, оказался холодным и пугающим. Это был мир, постоянно балансировавший на грани острых международных конфликтов и массового государственного насилия внутри страны. Постоянные политические кампании, призванные укреплять бдительность, единомыслие и лояльность, в конечном счете преследовали цель укрепления страны в качестве сверхдержавы и сохранения во главе этой сверхдержавы диктатора, несмотря на его физическое дряхление. Для Сталина приверженность этим двум принципам была краеугольным камнем его политики.
