Холодный город - [2]

Можно было, конечно, дойти до «Сайгона» на углу Невского и Владимирского, и, взяв по двойному кофе за 28 копеек, засесть на широченном подоконнике, глазея на круговерть бородатых личностей с холщовыми сумками через плечо. Потягивать остывающий напиток, кивать знакомым и «перетирать» последние новости.

«Вы были на последнем сейшене в Крупе?»

«Процитирую вам Авторханова…»

«Ленечка, выручаете двенадцатью копейками?»

«Лысый, пойми, времена бульдозерных выставок прошли…»

Но идти в «Сайгон» сегодня глупо — туда идут, когда денег нет даже на метро, а пятерка выводит друзей на более солидный уровень, «карасс», как любит говорить Серый, цитируя Воннегута.

— Ну что — в «библиотеку»? — спрашивает Димон.

— Похоже, у интеллигентных людей сегодня нет альтернативы. — грустно отзывается Серый.

«Библиотекой» они называют подоконник за кассой винного магазина возле «кирхи». «Кирхой» прозвали плавательный бассейн на Невском. Когда-то в этом неоготическом здании располагалась лютеранская церковь Петра и Павла, а теперь туда приводят заниматься плаванием школьников. Вестибюль тесный, и родители коротают время в ожидании своих чад как могут. Женщины успевают сбегать в универмаг «ДЛТ» через проходной двор, а у папаш выбор побольше — кафе «Лягушатник» и винный магазин, расположенные в соседних домах. Причем винный, в отличие от пафосного «Елисеевского», славится своей демократичностью. Дорогих коньяков и деликатесов здесь не бывает, зато почти всегда можно разжиться «вином» (дешевым крепленым напитком) или «маленькой» (водкой, разлитой в бутылки по 0.25 л).

В главный зал «Лягушатника», прозванного так за зеленые бархатные диваны, попасть непросто — по вечерам тут стоит очередь из желающих поесть мороженого с сиропом из алюминиевых вазочек и выпить бокал шампанского. Можно также заказать «сифон» — большую стеклянную бутыль в металлической сетке с краном-рычагом, в которую под давлением накачивают газированную воду. При нажатии на рычаг из носика «сифона» с шипением вырывается струя пенного напитка, обливая всех вокруг и вызывая взрывы хохота. Посреди заведения красуется музыкальный автомат, один из последних работающих экземпляров. После визита Хрущева в США они появились во многих кафе и ресторанах, но теперь только здесь можно, опустив пятикопеечную монету в щель, ткнуть кнопку с номером пластинки и через некоторое время услышать сквозь шипение винила: «Червону руту нэ шукай вечорамi…» Есть в «Лягушатнике» и зал попроще — без гардероба и бархатных диванов. Зато здесь продают потрясающие пирожки с яйцом и луком. Папаши, сплотившиеся за время ожидания своих отпрысков, забивают пару столиков и отправляют «гонца» в магазин в соседнем доме за водкой — «Кубанской» (со вкусом лимонных корочек) или «Андроповкой» (без выкрутасов, но дешевле на рубль).

«Библиотекой» подоконник за кассой Серый и Димон прозвали за то, что иногда коротают здесь такие зимние вечера за бутылкой «сухаго» или водки, пересказывая друг другу новости самиздата. Запрещенные книжки, отпечатанные на машинке или фотоспособом, обычно даются на одну ночь, и тот, кому повезло в этот раз, делится прочитанным. Это — нормальный студенческий способ обмена информацией, отработанный во время сессий, когда выясняется, что список обязательной литературы в своем физическом воплощении напоминает пару кубометров дров. Тогда студенты самоорганизуются и разбирают «дрова» на «поленья». Каждый читает с пристрастием свою порцию и готовит доклад с цитатами на «литературном семинаре» накануне экзамена.

Высокая пластиковая стена кассы загораживает подоконник от стоящих в очереди, а батарея приятно греет замерзшие ляжки, обтянутые индийскими джинсами Miltons. Если вести себя тихо, то можно сидеть в тепле до девяти часов, пока магазин не закроется и сердитая уборщица не начнет выгребать пропитанные водой стружки, которыми каждый день посыпают кафельный пол. Пустые бутылки по традиции оставляют ей. Стеклотара стоит в приемном пункте от 12 копеек за пивную бутылку до 17 за «бомбу» — большую винную.

Троллейбуса не ждут — припускают бегом вдоль освещенных витрин. И холодно, и время поджимает — алкогольные напитки крепостью выше 30° продают только до 19:00. Димон бежит впереди, далеко выбрасывая ноги в суконных ботах на молнии, трет руками замерзшие уши. Серый отстал. Уши у него не мерзнут — на голове красуется модная шапка-петушок машинной вязки, зато ноги скользят в польских сапогах на скошенном каблуке. Разбрызгивая слякоть, несутся по «трубе» — подземному переходу под Садовой. Буксуют на подъеме — скользко. Серый, размахивая руками, едет по наледи назад, но успевает вцепиться в железную трубу перил. Возле «Севера» замерзшая на ветру очередь и народ с работы идет — не протолкнуться. Приходится бежать по мостовой. На углу Бродского силы кончаются — идут шагом. У «Садко» мерзнет стайка фарцовщиков, одетых одинаково, как воспитанники элитного детдома. Все в коротких пуховках, на головах — черные кроличьи шапки. Джинсы-бананы, широкие в ляжках, узкие внизу, придают модную кривоногость. У каждого из под пуховки свисает длинный конец ремешка из белого брезента, на ногах — зимние кроссовки на искусственном меху, предмет зависти окружающих. Вечером они здесь — «бомбят» туриста на предмет шмоток и валюты. Днем — на «галёре» — галерее Гостиного двора, торгуют добытым добром. Среди «детдомовцев» есть пара знакомых лиц — бывшие однокурсники, отчисленные за хронические прогулы, можно остановиться поболтать, но холод гонит друзей дальше.