Холодное пламя Эригона - [92]

— Герда, у нас есть уникальная возможность: благодаря твоим способностям эмпата, появился шанс проследить за действиями и логикой построения событий, понять чуждый нам разум, прежде чем мы вторично столкнемся с ним.

— И все это время Герберт будет медленно умирать?

— Герда, не говори глупостей. На Эригоне сейчас работают опытные мнемоники. Если сигнал от Герберта возобновиться, они его не упустят. Нам сразу же дадут знать об этом.

— Они уже работают?

— Мнемоники?

— Да.

— Конечно, работают. Но пока, к сожалению, ничего обнаружить не удалось.

— Значит, я не смогу вернуться?

— Герда. Давай не будем мыслить здраво. Ты не мнемоник. Эмпатические способности есть у некоторых людей, но они развиты очень слабо. В свое время корпорации пытались использовать эмпатов во взаимодействии с мнемониками, но практически безрезультатно. В конце концов, пришли к выводу, что эмпатические способности у человека имеют слишком слабый потенциал, чтобы всерьез пытаться выстроить на них новую методику обучения или взаимодействия. Ты и Герберт, — а я надеюсь, что это именно он, — разрушили все укоренившиеся представления о потенциальных возможностях эмпатов. Информация неизбежно просочиться и тобой рано или поздно всерьез заинтересуются, либо корпорации либо мнемонический отдел флота. Поэтому я позволил себе взять груз ответственности и придти к такому решению: мы до поры скрываемся тут на борту космической станции, принадлежащей Фредерику де Ритторену. Это продиктовано соображениями здравого смысла.

— А почему вы доверяете ему Иван Андреевич? — С дрожью в голосе спросила Герда. Само словосочетание «Новый Свет» действовало на нее гнетущим образом.

— Много лет назад, когда мне еще не исполнилось тридцати, мы служили с ним вместе в подразделении Патруля Совета безопасности Миров. Однажды я спас ему жизнь. И вообще, Фредерика я знаю достаточно хорошо.

— Разве такие, как де Ритторен, служат в армии?

— Служат. Его отец был мудрым человеком. Он не хотел, чтобы его сын и будущий глава корпорации вырос в условиях вседозволенности и неограниченной власти. Поверь, Фредерик знает, что такое совесть и честь.

— Оставим эту тему. — Тихо произнесла Герда. — Вы мне скажите, Иван Андреевич, во имя чего я должна жить?

— А разве я или ты — мы можем остаться в стороне от происходящего? Что на адмирале Скоромине свет сошелся клином, или он единственный представитель человечества? Нет. Но если нашелся один самовлюбленный дурак, не желающий ничего видеть и слышать, почему я, понимая всю глубину проблемы, должен опустить руки и ждать когда неизвестная сила нанесет свой сокрушительный удар? Для чего мне поступать подобным образом? Чтобы насладиться тем оглушительным фиаско, которое ждет командующего ВКС Конфедерации?

— А что мы можем сделать?

— Многое, Герда. Очень многое. Во-первых, с твоей помощью мы изучим поведение иных жизненных форм. Во-вторых, хотя бы попытаемся понять, что они задумывают, каковы мотивы их прошлых и нынешних поступков, и, наконец, в-третьих, мне, как и тебе и Саше не безразлична судьба Герберта. Иллюзий я, конечно, не строю, на той планете, человеку вряд ли удалось бы выжить, но существует еще одна, не такая уж и фантастическая возможность: допустим, что Герберт до сих пор находиться внутри корабля иной расы. В таком случае его содержат в состоянии низкотемпературного сна или же в камере поддержания жизни под воздействием препаратов, исключающих его физический побег. Свободен только разум Герберта, да и то в определенной степени. Но он же кибрайкер, и его сила как раз и заключается в рассудке.

— Вы верите, что мысленные образы мне транслировал он?

— Не просто верю, а уверен. Он передает послания… Герберт пытается разобраться в происходящем, и, понимая это, нужно сделать все, чтобы правильно истолковать его отчеты, собрать крупицы истины, и возможно тогда мы сумеем не просто стать свидетелями событий, как уже однажды произошло на Эригоне, а действовать…

— Вы говорите как-то странно. Общими фразами, что ли?

— Естественно. — Кивнул Кирсанов, соглашаясь с прозвучавшим определением. — Я слишком мало знаю, чтобы вести предметный разговор. О том и прошу, Герда, помоги установить факты, закономерности, дай Саше возможность пробудить твое подсознание, и тогда мы сможем не предполагать, а делать конкретные выводы.

Герда кивнула, хотя не сразу, а после некоторого раздумья.

— Я попытаюсь Иван Андреевич. Только не судите строго, если не получиться. Я готова вернуться туда, хотя, думалось, что это произойдет лишь при новых контактах, а не в результате «прочтения» памяти.

— Будут и новые контакты. Если Герберт жив, — он обязательно попытается снова передать информацию. Но сейчас нам необходимо доказать твою вменяемость, Герда. Я попытался дать информации официальный ход, но ничего хорошего не вышло. Мне указали, что я на пенсии, тебя отнесли в разряд душевнобольных. Все. Инцидент на Эригоне давно исчерпан и последствий не имеет. Факт приема тобой мысленных образов не доказан. Если бы я не увез тебя сюда, и сам бы не скрылся из поля зрения командующего флотом, нам обоим грозили неприятности. Здесь же мы можем чувствовать себя спокойно, провести необходимые исследования, собрать доказательства, задокументировать факты.