Они зашли в пустой туалет, с трудом разминувшись в дверях, его живот мешал, круглый и упругий как мяч, Светочка увидела в этом хороший знак, ей надоели отвисшие и дряблые.
Зрачок в ее желтых глазах блеснул острым серпом, как сверкает в замахе клинок, и коротышка, выронив портфель, сполз на пол. Он попробовал защититься, нелепо выставив перед собой руки, с узловатыми венами, по которым текла давно выдохшаяся кровь, как прогорклое вино. Светочка сделала первый бросок, за ним глоток. Ее тело оживало, выкручиваясь, как ладонь из тесной перчатки. Сбросив старую кожу, Светочка покачивалась над толстяком, голая, свежая, с изумрудными глазами, а прежняя немощь осыпалась с нее чешуей.
Коротышка хватал ртом воздух, пытаясь подняться, но поздно – Светочка, выпроставшись из прежней кожи, как из обветшалых одежд, взвилась пружиной под потолок. Переливаясь кольцами, она сдавила толстяка в кожистых объятиях, а он растекся киселем, мужчина без стержня и не мужчина вовсе, а так – мешанина сломанных костей под слоем жира.
Голодный озноб и оцепенение впервые за долгое время отступили. Светочка наслаждалась тем, как разгорается внутри нее жар, словно невидимую горелку вывернули на полную мощь. Она сжимала кольца все сильнее, скручиваясь в стальную пружину, виток к витку, пока не добралась до горла, перетянув толстяка, как мешок веревкой.
В туалете гулял сквозняк из-за открытого окна, но от Светочки во все стороны бил жар, ледяная судорога, сковывавшая тело, растаяла без следа. Светочка нависала над добычей и ныряла вниз, закручиваясь в лассо, скользила и терлась пылающей пастью, сжимала и ждала, когда он брызнет – и он брызнул – жалкой струйкой перед тем, как обмякнуть навсегда.
Его голова из-за сломанной шеи повисла как на нитке, вот-вот оборвется и покатится, а вывернутые ноги еще елозили по полу. Когда мертвое тело дернулось последний раз, Светочка нехотя разжала кольца и уползла, оставив толстяка лежащим на полу с очками поперек лица и распахнутым чревом портфеля, в который уже некому было запихнуть вывалившуюся требуху.
