Холодно-горячо. Влюбленная в Париж - [10]

Вначале я заметила собаку с длинной шерстью, спокойно сидевшую на пассажирском сиденье, и только потом — водителя, молодого человека с темными волосами, в синей рубашке. Он посмотрел на меня и слегка кивнул, давая знак проходить.

Оказавшись на противоположной стороне тротуара, я обернулась. У меня возникло мимолетное впечатление, что все то время, пока я шла, водитель не отрывал от меня глаз. Однако в следующее мгновение автомобиль скрылся за поворотом на соседнюю улицу — лишь еще какое-то время слышался шум мотора.

Погода была слишком хорошей, чтобы сидеть в душной темноте кинозала. Времени у меня было достаточно, и к тому же я бродила без всякой конкретной цели. Я могла пойти на любой фильм и на любой сеанс, когда только захочу.

Внезапно послышался гул мотора. Передо мной снова был красный автомобиль с открытым верхом.

— Куда вы идете? — спросил водитель.

Я была настолько ошеломлена, что не знала, как отреагировать, и сделала вид, что не расслышала.

— Я собираюсь послушать джаз в одном хорошем клубе, — продолжал он. — Не хотите ли поехать со мной?

Во всяком случае, на лице его не было той дурацкой ухмылочки, с которой большинство мужчин пристает к женщинам. Скорее его выражение было несколько мрачноватым. Манера хмурить брови придавала ему озабоченный вид, не сочетавшийся с показной непринужденностью.

— Вы говорите по-французски?

Я машинально ответила: «Да».

— Как вас зовут?

— Юка.

— А я Жюльен. У вас такой вид, словно вам скучно.

Это звучало развязно, но, без сомнения, он был прав.

— Поедемте. Я уверен, что вы любите музыку.

Да, я люблю музыку, и, возможно, мне и в самом деле скучно, но садиться в машину к незнакомцу в чужой стране, куда я только что приехала?

— Чего вы боитесь? Меня?

— Конечно! Я же вас не знаю.

— Так давайте познакомимся! У вас есть какие-то более серьезные дела на данный момент? Держу пари, что у вас не назначено никаких встреч — ни с вашей мамой, ни с Жаном-Луи Трентиньяном.

Я невольно улыбнулась. Жюльен тоже — в первый раз с начала разговора, и сейчас, когда он оставил свое нахальство, в нем появилось обаяние.

— Что ж, хорошо, — сказал он, нарочито утрируя свое озабоченное выражение лица, — если вы не хотите ехать в машине, можете идти пешком. А я вас провожу. Вы все равно идете в ту сторону.

— Но вы будете мешать движению.

— Сейчас август, в Париже почти никого нет.

Автомобиль, старый «Альфа-Ромео», медленно двигался рядом со мной вдоль тротуара, урча, словно гигантский кот. Я оглянулась по сторонам. Не смешно ли было следовать за мной в такой заметной машине?

— Вы опоздаете на концерт.

— У меня еще полно времени.

Мы остановились под красным огнем светофора на площади Сен-Мишель, на бульваре Сен-Мишель было одностороннее движение.

— Мне сюда, — сказала я.

— Жаль…

Не отрывая от меня разочарованного взгляда, Жюльен протянул мне руку поверх дверцы машины.

— Прощайте.

Этот жест меня позабавил, и я, в свою очередь, протянула руку в ответ. Вместо того чтобы пожать ее, как я ожидала, он поднес ее к губам и запечатлел легкий поцелуй. До меня донесся аромат его туалетной воды. Внезапно я испытала что-то вроде сожаления.

— Почему вы за мной поехали?

Вопрос для завершения или для начала разговора?

— Потому что вы мне понравились.

После секундного колебания я открыла дверцу и скользнула на переднее сиденье вместо собаки, которая отпрыгнула назад.

Я не была ни девственницей, ни женщиной-вамп. Не отличаясь особой красотой, не была и уродливой. Вставая с постели, я никогда не казалась себе особенно привлекательной — из-за слишком узких глаз и короткого носа мое лицо казалось плоским. Но, когда я наносила немного теней на веки, оно могло привлечь внимание мужчин.

Я была худой. В наши дни худоба — синоним красоты, но, на мой взгляд, фигура у меня была недостаточно женственной: ни роскошной груди, ни соблазнительных изгибов бедер, способных вызвать у мужчин мгновенное неосознанное желание. Отсутствие округлых форм меня расстраивало. Но если я сомневалась в своей внешней привлекательности, то стремилась компенсировать ее недостаток развитием чувственности. Мои чувства были сформированы французскими любовными романами, такими как «Манон Леско» или «Дама с камелиями». Я восхищалась насыщенной страстями жизнью этих героинь и мечтала о том, чтобы моя собственная жизнь была такой же.

Однако в глазах европейцев я неизбежно соответствовала стереотипным представлениям о японской женщине — сдержанной, спокойной, покорной. Этот стереотип внушал мне ужас; я возмущалась обществом, которое предписывало мне такую лицемерную манеру поведения.

Я осознавала, что не все во мне было так просто: я была застенчива и в то же время склонна к авантюрам; скептична, но доверяла интуиции.

Мы ехали быстро, и встречный ветер разгонял жаркую духоту. Я была в легком платье без рукавов с черно-белыми узорами, но мне не было холодно.

Салон машины был пропитан смесью разнообразных запахов: бензина, собачьей шерсти, выхлопных газов, туалетной воды — почти как в моем первом парижском такси. Был ли это запах, присущий всем французским мужчинам? Происходил ли он от их телосложения, более мощного, чем наше? Или причиной была разная структура кожи? Сейчас этот запах привлекал меня как никогда.