Холодная война. Свидетельство ее участника - [8]

Нет, в большинстве своем люди изо дня в день в меру сил и способностей трудились на благо своей семьи, своего народа, своей Родины, подчиняясь, разумеется, правилам, диктуемым режимом, но в то же время оставаясь честными людьми, поступающими по совести.

Однако времена до 1953 года были, конечно, тяжелые, и люди нередко попадали в совершенно идиотские ситуации, которые нынешнему молодому поколению просто невозможно представить себе. Приведу для примера два-три случая, имевших место уже после окончания учебы в Высшей школе. Где-то в 1947 году в розданном слушателям семинара плане очередного политзанятия обнаружился допущенный машинисткой страшный «грех». В перечне рекомендуемой литературы после пункта «Речь т. Сталина перед избирателями…» шел пункт «Выступление т. Черчилля в Фултоне…» Тут же было созвано партийное собрание, где бедную машинистку обвинили в политическом недомыслии: как она умудрилась напечатать букву «т.» перед фамилией Черчилля, заклятого врага Советского Союза.

Другой аналогичный случай, произошедший, помнится, в 1948–1949 годах. Заходит в кабинет, где работают несколько человек, сослуживец из соседней комнаты и начинает шумно выражать эмоции по поводу проигрыша наших футболистов венграм. Один из работников говорит: «Ну и хрен с ними. Не мешай работать». И его тоже начинают прорабатывать на партийном собрании за «непатриотическое поведение». Полный абсурд. Но опять же хочу отметить, что и в том и в другом случае на собраниях раздавались и здравые голоса.

Более серьезный случай. В 1950 году, когда началась корейская война, мне пришлось участвовать в подготовке для высшего руководства первой разведывательной сводки о реакции за рубежом на происходившее в Корее. Так как из всех поступавших разведданных вытекало, что военные действия были начаты Северной Кореей (более обстоятельно этот вопрос будет освещен в следующей главе), то, соответственно, это нашло отражение и в подготовленной сводке. Поскольку, однако, по нашей официальной версии, военные действия начала Южная Корея по наущению США, сводка была забракована, и начальник отдела, где она готовилась, подвергся соответствующему «промыванию мозгов». Возникла нелепая ситуация: получалось, что разведка должна была докладывать руководству не о подлинной реакции в мире на события в Корее, а нечто совсем другое. Однако выход из этой ситуации был найден довольно простой, а главное, такой, что нам не пришлось грешить против истины в том, что касалось существа дела. Практически ничего не меняя в подготовленной информации, мы предпослали ей буквально один абзац, в котором говорилось, что американцам удалось с помощью мощного пропагандистского аппарата быстро распространить по всему миру свою версию начала военных действий в Корее, чем, дескать, и объясняется изложенная далее реакция на эти события. Существо же этой реакции, повторяю, было сохранено без изменений.

Работа в разведке и около нее

По окончании осенью 1946 года Высшей школы МГБ СССР (к тому времени наркоматы были переименованы в министерства) я был направлен на работу в Информационное управление Первого главного управления МГБ. Около года я проработал в переводческом бюро, занимавшемся переводом добываемых разведкой документов, а затем перешел в американский сектор этого же, Информационного управления, где систематизировались и анализировались поступающие материалы и на их основе готовилась соответствующая информация для руководства и других заинтересованных ведомств.

Оперативной разведывательной работой мне заниматься не пришлось. Несколько раз руководители оперативных подразделений предпринимали попытки переманить меня к себе, но каждый раз мое начальство пресекало эти поползновения. Да, откровенно говоря, я и сам больше тяготел к информационно-аналитической работе, чем к работе «в поле».

Между тем информационная служба внешней разведки, как и сама разведка, претерпевала различные трансформации, о чем хотелось бы тоже коротко рассказать, тем более что за последние годы в печати появлялись публикации, в которых допускались неточности при освещении этого вопроса.

Весной 1947 года, вслед за созданием в США Центрального разведывательного управления, у Сталина возникла идея «переплюнуть» американцев. В США при создании ЦРУ были сохранены военная и другие ведомственные разведслужбы, а на ЦРУ, наряду с функциями политической разведки и проведения спецопераций, были возложены функция координации деятельности других разведслужб, а самое важное — функция анализа, сопоставления и обобщения информации, поступающей по всем каналам, включая открытые публикации.

Сталин же решил собрать под одну крышу в прямом смысле этих слов все разведывательные службы. Первоначально предполагалось назвать этот орган Комитетом № 4 при Совете Министров СССР. Потом появился новый вариант — Комитет экономических исследований при Совете Министров, были уже заготовлены печати, бланки и папки с таким наименованием. В конце концов, к осени 1947 года Сталин и Молотов остановились на названии — Комитет информации при Совете Министров СССР. Молотов и стал председателем этого Комитета, хотя практически повседневной работой руководили два его заместителя — генерал Федотов, пришедший из МГБ, и адмирал Родионов, пришедший из Министерства обороны. В таком виде Комитет информации просуществовал всего два года, в 1949 году военная разведка вернулась в систему Министерства обороны. Статус комитета был понижен — отныне он стал именоваться Комитетом информации при МИД СССР, а не при Совете Министров СССР, и Молотов перестал быть его председателем. В течение следующих двух лет эту должность занимали поочередно три заместителя министра иностранных дел — Вышинский, Зорин и Малик. Однако все трое всячески старались — и небезуспешно — отделаться от этих непривычных для них и деликатных обязанностей. Практически работой комитета в те годы руководил генерал Савченко, бывший до этого министром госбезопасности Украины.