Холодная война. Свидетельство ее участника - [25]

В любом случае я лично не считаю выдвинутое в Женеве в 1955 году предложение об «открытом небе» одной из блестящих страниц президентства Эйзенхауэра.

Последнее воспоминание, относящееся к первому сроку президентства Эйзенхауэра, навеяно суэцким кризисом 1956 года, вызванным тройственной агрессией Израиля, Франции и Англии против Египта. То, что США не присоединились к этой агрессии и, более того, заняли негативную по отношению к ней позицию, многими у нас, во всяком случае поначалу, расценивалось как «распределение ролей» и только. Многие и остались при этом мнении, ссылаясь, в частности, на сказанные по окончании кризиса Эйзенхауэром Идену слова: «В конце концов наши разногласия из-за Суэца были подобны небольшой семейной ссоре».

Но были среди нас тогда и те, кто усматривал существенные различия в позициях Англии и Франции, с одной стороны, и США — с другой, что подтвердилось впоследствии опубликованными документами и мемуарами. В качестве примечательного факта можно отметить, что в данном случае обнаружилось полное совпадение взглядов Эйзенхауэра и Даллеса, одинаково считавших пагубным для общих интересов Запада образ действий Англии и Франции в суэцком кризисе. О такой точке зрения Даллеса стало достоверно известно Москве еще в дни кризиса, и это, пожалуй, больше, чем что-либо другое, помогло убедить советское руководство в том, что отрицательное отношение Вашингтона к тройственной агрессии — не просто игра. Но по-умному воспользоваться сложившейся ситуацией мы не сумели, если не считать очень умным наше заведомо неприемлемое для США обращение к ним с предложением о направлении советских и американских войск для пресечения агрессии.

Второй срок президентства, 1957–1960 годы

В качестве одного из памятных событий, относящихся ко второму сроку президентства Эйзенхауэра, я бы назвал прежде всего начавшуюся в 1957 году работу над первым соглашением об обменах между СССР и США в области науки и культуры, подписанном в январе 1958 года. Долгие годы оно было известно под названием «Соглашение Зарубина — Лейси» (по именам тогдашнего советского посла в США Зарубина и одного из руководителей госдепартамента Лейси, сыгравших большую роль в его достижении).

Потом было заключено много других, более масштабных соглашений между СССР и США об обменах в области науки, техники и культуры. Но начало этому процессу было положено еще тогда, при Эйзенхауэре, в разгар «холодной войны». Как всякое начало, это было нелегким делом, и, безусловно, его надо записать в позитив президентства Эйзенхауэра.

В 1957 году был сделан также первый серьезный шаг по созданию преград на пути распространения ядерного оружия при одновременном расширении использования атомной энергии в мирных целях. При активном участии и определенном взаимодействии СССР и США было учреждено Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), которое с тех пор играет все возрастающую роль в этой области международной жизни. Это тоже позитивная часть президентства Эйзенхауэра.

К позитивным шагам следует отнести и начавшиеся в октябре 1958 года переговоры между СССР, США и Англией по вопросу о прекращении испытаний ядерного оружия. К сожалению, однако, потребовалось много лет, чтобы достичь хотя бы частичного решения этой проблемы в 1963 году, а полностью решить ее не удается и до сих пор. В связи с тем, что путь к прекращению испытаний ядерного оружия оказался столь тернистым и долгим, вспоминается, как западные державы для замедления продвижения по нему умышленно усложняли вопрос о контроле.

Когда в 1958 году начались советско-американо-английские переговоры, Вашингтон и Лондон на деле еще не были готовы пойти на отказ от проведения испытательных ядерных взрывов хотя бы в атмосфере, в космосе и под водой, не говоря уже о подземных испытаниях. Не желая, однако, признать это открыто, американская и английская делегация поднимали все новые вопросы относительно контроля.

Ими, в частности, предлагалось: создать сотни наземных постов по всему миру, оснащенных аппаратурой, способной улавливать радиоактивные осадки, засекать вспышки света и ультразвука от взрывов в атмосфере, а также рентгеновские и другие излучения от взрывов в космосе; держать на постоянной основе в Мировом океане десятки судов со смешанными экипажами и сложным оборудованием для регистрации подводных взрывов; иметь десятки специально оборудованных самолетов, которые курсировали бы по установленным маршрутам в поисках радиоактивных облаков от взрывов в атмосфере; расположить десятки спутников на трех постоянных орбитах, оснастив их аппаратурой для обнаружения взрывов в космосе. С серьезным видом ставились и дискутировались и такие, скажем, вопросы: как засечь ядерный взрыв, если он будет произведен за Луной или даже за Солнцем? Подчас эти дискуссии напоминали схоластический спор о том, сколько чертей может разместиться на острие иголки.

И продолжались эти дискуссии пять лет — до тех пор пока в Вашингтоне и Лондоне не было принято, наконец, политическое решение пойти на прекращение ядерных испытаний в трех средах, сохранив возможность их проведения под землей. Как только такое решение было принято, США и Англия тут же сами сняли все свои предложения по контролю. В подписанном в 1963 году Договоре о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой никакой системы международного контроля вообще не предусмотрено. И действительно, в данном случае вполне достаточны национальные технические средства контроля; это было ясно еще в 1958 году, когда начинались трехсторонние переговоры, и полностью подтвердилось 30-летним опытом с момента подписания договора. А то, что пять лет были истрачены на бесплодные дискуссии и тем временем продолжались ядерные взрывы в атмосфере с их долгосрочными зловредными последствиями, осталось на совести наших западных партнеров.