Холодная весна - [205]

Поэмы трубадуров, на все лады прославлявшие любовь к «Прекрасной Даме», пользовались большим и несомненным успехом, бродячие певцы были желанными гостями и в замках господ и на площадях городов. Как правило, те, кто исполнял песни, сами их и сочиняли, заимствуя приемы друг у друга. Естественно предположить, что большинство ситуаций, описываемых бродячими певцами и сохраненных для нас монастырскими переписчиками (по-видимому, их тоже волновала подобная проблематика), были списаны прямо с действительности. Восхищая аудиторию, песнопения трубадуров оказывали влияние на нравы знати и плебса, формировали общественное мнение, не в последнюю очередь указывая женщинам хитроумные приемы, как наставить рога супругам, а любовникам — избежать мести разъяренных рогоносцев. На какое-то время куртуазные истории, переписанные и размноженные в сотнях копий, становятся основным чтением «для души», наряду с агиографическими сочинениями и всевозможными нравоучительными повестями.

В сословной Франции на рубеже XII–XIII веков игра в куртуазную любовь выполняла немаловажную социальную функцию. Выказывая умение изысканно завлекать женщин, кавалеры демонстрировали людям своего круга свою принадлежность к миру избранных, отличие от презираемого купечества и всякой «черни», деревенщины. С крепостными обращались несколько иначе, и неудивительно, что герои нашего романа десятилетиями не могут разобраться в наследственных правах — не секрет, что даже сам король имел, кроме 3–4 законных детей, как правило, человек 30–40 незаконных, а примеру короля следовала и вся знать. Это было в порядке вещей, и неудивительно, что Лена, служанка графов де Ронсье, даже гордится, что жестокий и властный Франсуа находит у нее то, чего ему не может дать его фригидная супруга, набожная аристократка Элеанор. Как правило, крупные аристократы по нескольку раз в год объезжали свои владения — нечто вроде инспекторских проверок — и в каждом местечке требовали от деревенских старост девушек «для согревания постели». Родители сами с удовольствием отводили к своему сеньору дочерей — зачастую случалось, что очередному незаконнорожденному ребенку уже с рождения было уготовано место пажа или оруженосца, с чего в те времена начиналась типичная карьера многих молодых людей. Кроме того, не нужно забывать о повсеместно бытовавшем во Франции пресловутом «праве первой ночи», также содействовавшем появлению на свет внебрачных отпрысков. Как правило, количество внебрачных детей служило предметом гордости феодала, зачастую внебрачные дочери в самом раннем возрасте отбирались у матерей и воспитывались в поместьях отца, где их готовили во фрейлины или отдавали в жены в качестве награды верным вассалам (например, вожакам услуживших хозяину наемников). Не удивительно, что между законными и внебрачными детьми возникали всякого рода трения и конфликты, порою выливавшиеся в трагедии целых родов, как прекрасно показано в нашем романе на примере семейства Сен-Клер. Каждый район и графство имели свое законодательство о наследстве, где внебрачные дети пользовались определенными правами, хотя и не столь значительными, как прямые наследники. Не нужно забывать также про существовавший в то время институт приемных детей и воспитанников (клиентов), когда ребенок из одного знатного рода воспитывался в поместье другого рода, что могло немало осложнять имущественные тяжбы. В средние века был детально разработан регламент фамильных имен, титулов и гербов, отнюдь не уравнивавших бастардов (внебрачных детей) с законными сыновьями и дочерями, но предоставлявший им определенные права.

Придворные обычаи воздвигали незыблемые барьеры между мужским и женским миром, не менее прочные, чем «вертикальные» барьеры между сеньорами и вассалами. У мужчин и женщин были свои тайны и секреты, своя религиозная жизнь, свои законы и порядки. Доходило до того, что в разгар истового религиозного рвения король и его королева могли праздновать Пасху в разные дни, поскольку они принадлежали к разным духовным течениям. Женские покои, гинекей, были закрыты для мужчин, и там женщины могли без помех заниматься своими повседневными делами, как это нам прекрасно и во всех подробностях показывает автор романа. Наоборот, появление женщин в некоторых специфических местах (караульные помещения, казармы, замковые службы), расценивалось как поступок бесчестящий тех, кто его совершает, и соответствующе оценивался обществом. Примечательно, что Франсуа, отправляясь в Кермарию в важную и опасную экспедицию, не считает нужным сообщить о своих намерениях жене.

Была и обратная сторона медали. В возрасте семи лет мальчиков отнимали от матери, и с тех пор их жизнь проходила исключительно среди мужчин (вспомним детей замкового сенешаля Обри и Джехана). С одной стороны, это способствовало развитию в них гомосексуальных наклонностей (просто удивительно, что Кэрол Тауненд никак не обыгрывает эту тему — общеизвестно, что в средневековье в силу ряда причин это отклонение было распространено гораздо шире, чем ныне), с другой стороны — формировался образ женщины как существа таинственного, скрытного. Женщинам, занимавшимся другими видами хозяйственных работ, чем мужчины, что затрудняло общение между полами, приписывали колдовские, чародейские умения, магическую власть, притягивающую и отталкивающую одновременно. Сегрегация полов порождала в мужском сознании определенную тревогу, которую обычно старались заглушить громогласным утверждением своего физического превосходства и своих сексуальных подвигов.