Холодная весна - [12]

Нет, Элеанор была чересчур умна, чтобы просто отказать Франсуа. Но при этом не выказывала ни малейших признаков желания. Она никогда не проявляла инициативу в этом вопросе. Франсуа мечтал, чтобы Элеанор хоть на часок или около того забыла о том, что она была леди… С Джоан это удавалось. Почему же не получается с Элеанор?

Он был женат на ней уже три года, и все это время она оставалась холодна. В той же самой кровати с пологом, где они когда-то наслаждались с Джоан, Элеанор улыбалась своей неопределенной мечтательной улыбкой, лежала на спинке, вытягивала ножки, позволяла ему делать с собой все, что ему захочется. Но ведь ни разу, ни разу не проявила она никаких чувств. Она никогда не подталкивала его ни на какие действия, никогда не начинала любовной игры первой. И сегодня Франсуа не очень-то надеялся разбудить страсть у холодной аристократки. В конце концов, она была почти девочкой, когда он повел ее под венец, всего четырнадцати зим от роду. Тогда он надеялся, что через пару лет она созреет и все наладится. Теперь ей было уже семнадцать. Самый сок. Пора ей стать настоящей женщиной, какой была когда-то Джоан.

Порою случалось — и это были ужасные минуты, — когда Франсуа являлась на ум покойная Джоан. Он пытался гнать видение от себя, но что он мог поделать? Его милая, такая земная Джоан обладала страстной натурой, не очень подходящей будущей графине, о чем не уставала напоминать сыну его властная матушка. Но для Франсуа все это было неважно. Он любил Джоан. И он взял ее в жены, невзирая на аргументы матери.

Въехав в ворога замка, Франсуа бросил поводья конюху и слез с седла. Он бросил взгляд на анфиладу арок, высматривая вход в донжон и надеясь увидеть Элеанор, встречающую его на ступенях лестницы. Однако ее не было, а вместо того к нему подбежала дочь, одетая как уличный оборвыш.

— Подожди, Оливер, — сказал Франсуа. — Мне нужно кое-что забрать из торока.

Пока Франсуа рылся в своем багаже в поисках дорогого подарка, который купил молодой жене, решив попробовать таким способом добиться ее расположения, граф Роберт спрыгнул с седла.

— О, мой Бог, я уже не тот, что был прежде, пожаловался граф, растирая руками бедра, чтобы восстановить кровообращение. Он снял шляпу и запустил пятерню в густые, но уже седые волосы. Некогда графская шевелюра была темна как ночь, но единственным, что напоминало об этом, оставались черные брови, крутыми дугами вздымавшиеся над пронзительными голубыми очами.

Франсуа достал свой подарок, аккуратно завернутый в лоскут небеленого полотна. Это была серебряная шкатулка с замочком и массивным золотым ключиком. Франсуа распорядился, чтобы на крышке выгравировали фамильный герб семейства де Ронсье — пятилистник в венце из терновых ветвей. Подушечки внутри шкатулки были сработаны из пурпурного бархата. Да и ключик был замысловато украшен, представляя собой золотое кольцо с розочкой, которое, как рассчитывал Франсуа, подойдет на средний палец белой ручки Элеанор. Ключиком можно было пользоваться, только сняв кольцо с пальца. И шкатулка, и ключик стоили Франсуа целую кучу денье, но он не считал это слишком дорогой ценой, если бы ему удалось с их помощью хоть немного растопить ледяную холодность Элеанор. Кто знает, возможно, тогда он смог бы сбросить с себя то бремя горя, что пригибало его к земле с того самого дня, когда его милая Джоан легла в могилу.

— Папа! Папа! — кричала Арлетта, стараясь привлечь к себе его внимание, ведя под уздцы своего пони к камню у двери конюшни, с которого было сподручно вскакивать на коня.

Младший сын сенешаля, Обри, обожавший играть в конюха, продолжал убираться в стойлах, вилами забрасывая запачканную солому на телегу, в которой ее вывозили за стены замка.

Крепко сжимая серебряную шкатулку в руке, Франсуа вытер пот со лба.

— Что, дочка?

Даже не воспользовавшись камнем, Арлетта вскочила на своего пони. Ее щеки пылали румянцем, голубые глазки сияли, а носик еще больше походил на нос Джоан, чем раньше. У него даже защемило сердце. Франсуа посмотрел вдаль, на анфиладу. Элеанор не вышла.

— Смотри на меня, папочка! Смотри, что я умею делать!

Обри отбросил вилы и пристегнул корду к уздечке пони.

Ну конечно, Арлетта снова выдумала какое-нибудь ребячество и хочет показать ему!

— Можно начинать, господин? — Сын Хамона взирал на Франсуа, ожидая разрешения.

Франсуа рассеянно кивнул. Но где же Элеанор? Он хотел видеть ее глаза, когда она будет разворачивать его подарок. Он решил, что не следует вручать его сразу. Сначала он вымоется и поест. Он подождет той минуты, когда они лягут.

— Господин? — Обри привлек внимание отца к дочери.

— Ну, давайте, показывайте, что там у вас?

Подошел и граф Роберт.

— У нее задатки хорошей наездницы, Франсуа, — улыбнувшись, сказал он, с симпатией наблюдая за Арлеттой. — Она научилась ездить без седла, пока нас не было.

— Да? — В проеме двери так никто и не появился.

Граф Роберт похлопал сына по плечу.

— Что ты там высматриваешь, Франсуа? Взгляни на свою девчонку. Клянусь святыми мощами, она скачет стоя! Она умеет обращаться с лошадью, моя маленькая внучка. О, эта веточка от моего старого ствола…