Холодная кровь - [13]

Время они всегда проводили одинаково. Сначала она подвозила его к пабу или клубу, где он исчезал минут на двадцать, решая какие-то свои дела. Она никогда не спрашивала, чем он там занимается, но подозревала, что чем-то незаконным. После они заскакивали в бар, где продавали спиртное навынос, или в китайский ресторан и ехали в Хампстед-Хит[11], где, сидя в машине, любовались закатом.

Потом предавались плотским утехам. Безумно, с самозабвением. Ничего подобного Нина прежде не испытывала. У Макса было потрясающее тело, и он точно знал, что делает. В данный момент ее жизнь была полна неопределенности, и лишь эти вечера в обществе Макса помогали ей не падать духом, придавая некий волнующий смысл ее существованию.

Однажды вечером, в конце августа, они припарковались под сенью невысоких деревьев на краю пустоши, и после того, как утолили страсть, Макс спросил, нет ли у нее желания отправиться куда-нибудь. Его вопрос удивил Нину.

– Отправиться? В отпуск? Вместе? – Обнаженные, они лежали на заднем сиденье машины. Ее голова покоилась на его груди.

– Ну да, а куда еще отправляются? – произнес он.

– Не знаю. В монастырь, например, – ответила она, пальцами водя по его груди.

– Нет, в монастырь отправляют, – рассмеялся Макс. – И уж тебя туда точно не отправят.

– Ну ты и хам! Отправляют в тюрьму. Тебе что-нибудь известно об этом?

Ответом ей было злобное молчание. Он сбросил ее руку со своей груди и сел.

– Макс, я же пошутила!

– Неудачная шутка! – рявкнул он, хватая футболку и натягивая ее через голову.

– Прости. Я не думала, что ты… – начала она.

Он наклонился к ее лицу. Тусклый оранжевый свет уличного фонаря, стоявшего на некотором удалении, почти не добивал до машины, и его глаза, казалось, сияли в темноте.

– За кого ты меня принимаешь? По-твоему, я низкопробная шваль?

Нина съежилась под его взглядом, прикрыв руками обнаженную грудь.

– Нет! Нет! Ты великолепен… ты – лучшее, что подарила мне жизнь. У меня даже в мыслях такого не было! Я же просто пошутила!

Макс продолжал неотрывно смотреть на нее. От его холодных глаз, из которых ушло всякое тепло, у нее по коже побежали мурашки.

– Макс, не сердись, пожалуйста. Это была шутка. Правда.

Он вскинул руку, она вздрогнула. Но Макс просто перегнулся и поднял с пола ее футболку.

– Сядь, – велел он. Она села, не сводя с него глаз. – Подними руки. – Она повиновалась. По салону запрыгали тени, и Нина почувствовала, что атмосфера изменилась. Макс встряхнул футболку, просунул ее голову в горловину. – В пятнадцать лет я угодил в одну неприятную историю. – Она подняла руки, он пропустил их в рукава. Тяжело дыша, разгладил на ней ткань, водя ладонями по ее грудям, тиская их сквозь материю футболки.

– Это ничего, Макс. Ерунда… – Она была напугана, но виду не подавала. Он мял и сдавливал ее груди, а она, не мигая, смотрела ему в глаза.

– Я работал на Камденском рынке, торговал футболками с лотка, – продолжал Макс тихим ровным голосом. – Один парень попросил, чтобы я помог ему и его приятелям погрузить в фургон какие-то коробки. Была суббота, раннее утро, народу мало, ну я и согласился. Двадцать пять коробок, не тяжелые, наверно, с одеждой. Только мы закончили, тут как тут полиция, всех арестовали – и тех парней, и меня. Оказалось, что этот товар украли с одного склада неподалеку.

– Но тебя отпустили? Ты ведь ничего не знал? – спросила Нина тонким голоском.

– Нет. Меня задержали, посадили в камеру. Прежде пару раз я уже попадал в полицию по глупости – за кражу из магазина, за разбитое окно в молодежном клубе, но тогда оба раза я отделывался предупреждением. Меня допрашивали в присутствии адвоката, и я рассказал все, как было: я ничего не знал, просто помогал. Оказывается, это был уже не первый случай кражи товара с того склада в Камдене, и дело передали в суд. И поскольку на допросе я сказал правду, мне посоветовали признать свою вину, так как в этом случае мне якобы присудят всего несколько часов общественных работ.

– Макс, мне больно, – тихо произнесла Нина, поскольку он все сильнее сжимал ее груди сквозь ткань футболки.

– Прости, – извинился Макс, отнимая от нее руки. Он откинулся на спинку сиденья и устремил взгляд в окно. Нина немного расслабилась, чувствуя, что он отвлекся от нее.

– И что потом? – спросила она.

– Меня осудили на два года с отбыванием срока в Фелтеме – тюрьме для малолетних преступников. Жестокое место: под замком двадцать три часа в сутки, бандитские группировки. Там были и такие, как я. Юнцы, из которых душу всю вытрясали. Один парень в парке умыкнул телефон у ребенка. Год тюрьмы получил. Разве это справедливо? А меня бросили туда гнить всего лишь за то, что я, как мне представлялось, просто помог ребятам… Говорю тебе, люди, что стоят у власти, мнят себя умниками. Им кажется, что они все понимают, что система правосудия работает, что они все держат под контролем. А моя цель – доказать им, что они заблуждаются. Они бросили меня в Фелтем в назидание другим. Но я хочу им показать, что они создали чудовище…

Макс надолго умолк. Нина сидела, почти не дыша. На ней была одна лишь футболка, и она сотрясалась мелкой дрожью от того, что ее голое тело соприкасалось с холодным сиденьем.