Холод - [12]

* * *

— Ит, а о чем ты думал, когда ты его сюда тащил? — шепотом спросила Эри.

— Ни о чем, — признался Ит. — Может быть, о том, дотащу живым или нет. Когда работаешь, не думаешь. Просто работаешь.

— Но тебе его было жалко? — требовательно спросила Эри.

— Ты имеешь в виду сострадание? — уточнил Ит. — Нет. Говорю, же эмоции выключаются. Либо работа, либо эмоции. Именно поэтому запрещено работать со своими. Причем везде. И это правильно. Потому что, если будешь жалеть, с высокой долей вероятности навредишь.

— Понятно, — протянула Эри. — А я вот чувствую.

— Его? — удивился Ит.

— Ну да, — кивнула Эри. Буднично кивнула, словно речь шла о чем-то совершенно обычным. — Ему до того, как он стал замерзать, было плохо. Больно было. И он искал место, где было бы не так больно.

— Ты видишь какие-то образы, или это просто эмоции?

— Эмоции, конечно. Образы я видеть не умею, я же не Феликс, или как его там правильно. А ты расскажешь, почему он просил у тебя прощения за головную боль?

— Расскажу, но как-нибудь в другой раз, — пообещал Ит. Тихонько погладил Эри по руке. — А ты стала… такая…

— Какая? — лукаво спросила она.

— Такая, что тебя хочется съесть, — признался Ит.

— А мне хочется намотать твои волосы на кулак, и…

— Ну так намотай, — разрешил Ит. — Нам никто не помешает. Саб спит, рыжий дежурит.

— Вот возьму, и вправду намотаю, — пригрозила Эри. — Мне даже там, на Берегу, хотелось это сделать. Но я, между прочим, не сделала. Потому что это бестактно и нечестно.

— Да?

— Ну да. Вы ведь спали. Но сейчас-то ты не спишь, поэтому иди-ка сюда, и подставляй твои волосы!

* * *

Первый этап прошел на отлично, а вот второй пришлось разделить еще на два под-этапа. Селезенку для успешного вмешательства решили полечить лишние сутки, и лишь после идти сперва на неё, а потом — на лёгкое. Следующим этапом была печень, которую решили восстановить по фрагменту, потому что привести в порядок изуродованный орган не представлялось возможным. Ткани из группы «быстрых», доращиваются отлично, причем прямо в теле, на системе, методика отработана…

Саб, хоть и ворчал, тоже, видимо, соскучился по настоящему делу, а еще его усердие подогревал интерес, ничуть не меньший, чем у Ита и Скрипача, но имевший, как впоследствии выяснилось, несколько другую природу.

На шестые сутки стало окончательно понятно, что пациент выкарабкается, и что перспективы у него весьма неплохие — если такими же темпами дело пойдет и дальше, то через неделю можно будет рискнуть, и дать сознание. А еще неплохо бы, пока есть время, сделать глаза, восстановить волосы, и шлифануть старые шрамы на руках. Но это потом, когда время будет. Сперва глобальное, потом мелочи.

— А можно его хоть как-то помыть? — чуть ли не каждый день спрашивала Эри. — Ребята, ну пожалуйста, ну вымойте его.

— Как только будет можно, сразу вымоем, — пообещал Скрипач. — Не просто вымоем, а глобально отмоем. Думаешь, нам не интересно? Еще как интересно. Но пока что нельзя.

— И когда будет можно?

— Дня через три-четыре, — пообещал Скрипач. — Не теряй времени. Принимай ставки.

— Какие ставки, у кого, и на что? — не поняла Эри.

— У ребят. На степень настоящей смуглости, цвет волос, и особенности характера.

— Да ну тебя, — отмахнулась Эри. — Он ведь рауф, а значит, чистоплотный. Мне кажется, ему будет приятно проснуться, и понять, что он чистый.

— Так это любому приятно, — развел руками Скрипач. — Нет, есть патологические грязнули, но это явно не тот случай. По нему видно, что он пытался следить за собой. Просто условий, видимо, не было. Ладно, ладно, уговорила. Помоем. Не переживай. Только чур честно — не просить корабль, чтобы показал без грязи. И волосы тоже не смотреть. Он-то может, но… знаешь, это как память снимать.

— В смысле — как память снимать? — не поняла Эри.

— Можно посмотреть фрагменты памяти пациента, там обычно много что есть, но… — Скрипач замялся. — Это даже в военных госпиталях делается очень редко.

— Почему?

— Потому что это некорректно. Нехорошо и непорядочно, — Скрипач вздохнул. — На смерти это обычно делается, Эри. Когда минуты остались, а сведений о пациенте по какой-то причине нет. Хоть родных найти… сама понимаешь.

* * *

Всю эту неделю «Горизонт» в невидимом режиме мотался над всё тем же лесочком, неподалеку от города. Решение никуда не уходить принял Скрипач, у которого вдруг неожиданно проснулось старое агентское чутье, и, как выяснилось немногим позже, он поступил совершенно правильно.

Когда с пациентом более ли менее определились, рыжий, в своё свободное время, решил поинтересоваться местными теле- и радиосетями. И через час анализа, который делал «Горизонт», впал в глубочайшее изумление.

На планете — он это знал точно — были рауф. Когда корабль вышел к этому странному миру, они вообще сперва решили, что это, возможно, колония, причем заброшенная. Или человеческая, или… рауф. Потом, через сутки анализа, пришли к выводу, что мир человеческий, но или не зонированный, или в низкой фазе. Обычный человеческий мир, ничего из ряда вон выходящего. Анализ делал «Горизонт», сами они тогда, по выражению всё того же Скрипача «пытались собрать лапы в кучу». И кое-как собрали.