Холера. Дилогия - [7]

Проводница так и не вышла. Отмыкать дверь пришлось самому. Закинув на спину рюкзак оккупанта, Женька спрыгнул на низенькую платформу, покрытую старым потрескавшимся асфальтом, и побежал в сторону низких строений.

Опасения оказались напрасными. Постояв положенные минуты, поезд тронулся, оставив одиноко стоящего Саблина на пустынной станции.

До подкидыша было еще часа два времени, которые предстояло провести на улице.

Моторка, свернув в едва заметный приток, примерно час поднималась по направлению к истоку. Наконец, лодка причалила к пологому берегу. Николай помог выгрузить рюкзак и указал место для первой стоянки.

— Значит так, Женя. Леса тут глухие. — Местный егерь, стороживший охотничий домик, давал последние пояснения, прежде чем уехать. — До твоей скалы с приметным камнем, значит, отсюда километров десять будет. Все как ты, значит, описал. Неглубокая пещера с навесом, рядом каменная стела. Теперь только гости там бывают. Местных в округе уж лет сорок нет. Пойдешь по зарубкам, значит, как по тракту. Не заблудишься. Стоянка там оборудована. Дрова заготовлены. Тебе и делать ничего не придется. Установишь платочку под навесом и отдыхай. Какой там ток в сосняке. Из шалашика пальнуть — одно удовольствие, жаль не сезон. — Николай аж потер руки. — Вертикалочку береги. Без нужды, значит, патроны не жги, а если выстрелил — почистить не забудь. И не спеши, значит, никуда. Лес он обстоятельность любит. Я как твоих знакомцев привезу, так значит, ружьецо проинспектирую.

— Женька молча кивнул.

— Потом. По приметной тропке перевалишь через водораздел и как раз к месту вашего старта и выйдешь. Идти недалеко. Километра два, ежели по прямой. Там столик со скамеечками может и подлатать придется. Я давно не заглядывал. Что там туристы начудили не знаю. Может и сломали чего.

— Женька сверился с маршрутной картой. — Переход и впрямь был крохотным.

— Я через пять дней, значит, обратно с «товарыщами» твоими буду. Вот, на всякий случай тебе на жопорез три точки поставил. Одну, где пещера, вторая в месте старта, а третья, значит, тут будет.

— Дядя Коля, мои вроде через два дня должны прибыть?

— Даже не жди. Городские как на природу вырвутся, сразу выпить норовят, а у меня банька, самогон, грибочки, огурчики. Нет, не устоят, да и тебе-дураку нечего было торопиться. Знаешь, какой у меня напиток забористый. — Егерь от досады покачал головой.

— Спасибо, — Саблин протянул руку, чтобы попрощаться с умудренным жизнью охотником, — наше дело подневольное.

Женька шел через настоящий суровый урман. На поляне, где ему удалось благополучно высадиться и провести ночь, осталось только пепелище костра да примятая трава на месте установки палатки. Едва рассвело, он уже был на ногах. Стоило остановиться, чтобы перевести дух, воздух принимался гудеть: это плотным черным покрывалом одинокого путника окружала мошкара. Накомарник помогал, но все равно приятного было мало.

Вскоре предстояло подняться на увал, поросший сосняком. К его- то подножию и вели затесы. Осталось подняться на гребень. Женька устало смотрел на недружелюбную тайгу. Склон постепенно набирал крутизну. Через пару часов Саблин, на спине которого громоздился рюкзак, тяжело задышал. Навигатор показывал, что пройти оставалось еще километра два. Дорога и впрямь оказалась приметной. Знай себе следи за пометками на деревьях. Затесей густо. Часто ходили здесь городские охотники. Это для них егеря постарались. Даже стрелки прикрепили. Вон следов сколько. Там мох сбили, тут сук сломали, в болотине увязли, бумагу бросили, зажигалку потеряли. До настоящей дроги дело едва не дошло.

Обнажение горной породы Саблин заметил издалека. При слабом сиянии заходящего солнца он еще мог рассмотреть столетние дубы и кедры, со всех сторон тесно окружавшие каменный пятачок.

На небольшом возвышении, словно изваяние стояла каменная стела с выбитой на ней почти нечитаемой надписью. Ее резкий силуэт вырисовывался на фоне темнеющего неба.

На окружающей скалистый выход полянке тут и там торчали старые пни, прикрытые мхом и свидетельствовавшие о том, что здесь когда-то усердно поработали топором, расчищая вход в убежище.

Это была не пещера, а скорее каменный навес над неглубокой выемкой. Вечерело. Как раз под каменным выступом аккуратно встала палаточка. По тому, как задул ветер, по гулу в лесу, по быстро бегущим облакам на небе чувствовалось, что грядет ненастье, о котором не было и слова в прогнозе. Потемнело. Вышедший из палатки Женька помешивал в котелке незамысловатый суп из пакетика. Внезапная яркая вспышка молнии заставила его закрыть глаза. Раскат почти мгновенно раздавшегося грома был ужасен. Казалось, что прямо над головой взорвалась бомба. Извилистый, ветвистый, длинный росчерк рассек сгустившийся мрак. На мгновенье проявились четкие силуэты немногочисленных стройных сосен. Четкие тени от стелы, деревьев, невысоких кустов то появлялись, то исчезали, повинуясь вспышкам частых молний. Затем внезапно весь пейзаж в отсветах таинственного вспыхивающего блеска электрических разрядов стал похож на картину безумного импрессиониста. Очертания предметов поплыли. Окружающий мир казалось, потерял четкую форму и изменился до неузнаваемости. Сбитый с толку всей этой фантасмагорией Саблин оказался в водовороте необычных ощущений, словно его захватили в плен клубы галлюцинаций. Он будто оказался в сцене из кинофильма про апокалипсис. Все звуки исчезли, остался только ярко-белый свет молний почти осязаемыми струями льющийся прямо вниз. Саблин в непонятном восторге наслаждался этим божественным зрелищем. Миг и небеса вновь наполнились рокотом громобойных барабанов. Один из раскатов раздался настолько близко, что даже Женькины зубы сплясали замысловатую чечетку, а в воздухе особенно остро запахло свежестью. И тут по земле ударили крупные капли дождя.