Хоккейные истории и откровения Семёныча - [60]

Волков — коренной москвич, родился на Беговой улице, рядом со стадионом Юных пионеров, тамошняя школа в пятидесятых годах гремела на всю столицу. Тренировал хоккеистов знаменитый Блинков Юрий Николаевич, а играли вместе с Волковым Генрих Сидоренков, Николай Снетков, Виктор Якушев, Юра Баулин, Виктор Кузькин, Борис Спиркин. Что ни фамилия, то история. А когда прошли уж годы, Аркадий Иванович Чернышев сделал Волкова у себя в «Динамо» вторым тренером. Так что в хоккее Волков толк знает. «Чичурин, — говорит, — был очень одаренный, техничный, поле видел, как Ларионов. Мог бы стать суперзвездой. Да водочка вот вмешалась в судьбу…»

Я рос в семье тренера. А тренер приходит домой (я это видел сколько раз) с комом вопросов на душе — и радостных, и сложных. С кем поделиться, если не с сыном. Так он мне все и выкладывал. Не все, разумеется, но многое. Постепенно у меня стал складываться такой же взгляд на хоккей, как и у отца. И мне по душе такие же хоккеисты, что и отцу. И это естественно.

Кто такой тренер? Много споров слышал я на этот счет в дискуссиях между отцом и его коллегами. Демократ или либерал, жесткий, сомневающийся или решительный, психолог, администратор, селекционер, человек с сильной волей, дипломат наконец. И обязательно человек, любящий людей. Если какими–то из перечисленных качеств ты не наделен, то тренера приличного из тебя не получится. Я комплексом таких качеств не обладаю и считаю поэтому, что как тренер не состоялся бы. Не в свои сани лучше не садиться. Что такое тренер? Вот «Химик» когда выигрывал, то производительность труда на Воскресенском химкомбинате возрастала. И наоборот, начинало лихорадить команду, и люди нервничали. Это большая ответственность — быть тренером, это истрепанные нервы. Когда я теперь спрашиваю отца, почему он так рано ушел из хоккея (в 1977 году), он отвечает: «Ты что, хотел бы моей смерти?» Я понимаю это так, что к тому моменту у него накопилась страшная усталость.

Тренерская нравственность, в чем она состоит? Трудно ответить сразу на этот вопрос. Ну, например, в самом начале становления «Химика» зарплата у отца была 160 рублей, как и у всех хоккеистов. При выписывании премии за победную игру отец себя никогда не выделял, хотя мог бы — ведь старший тренер команды. Не терпел, когда кто–то после игры опаздывал в автобус. Но однажды сам опоздал, и игроки уехали без пего. Наказали. И никому ничего не было. К игрокам отец относился вообще как к родным детям. У него в характере была какая–то черта семейственности. Вот и команду он всегда рассматривал, как единую семью. И у него это получалось. Он и свою собственную семью любил и лелеял. Мать мою, а свою жену, Любовь Николаевну, обожал, меня пальцем ни разу не тронул, хотя человек азартный и вспыльчивый. И я считаю, что семья у нас была дружная.

Отец любил на ночь зимой открывать окно. Как–то в гостинице с ним в номере остановился администратор Алексей Полухин. Отец его спрашивает: ничего, если я на ночь окно открою? К утру Леха закоченел, смотрит, а отец из постели поднимается в шерстяном костюме. Ну, смеху было в команде потом. Вообще в характере отца всегда была склонность к шутке, какой–нибудь хохме. Теще своей решил однажды подарить молочного поросенка. А тот вырвался у него и давай по рынку бегать. Весь Воскресенский рынок ловил того поросенка Эпштейну. Вот уж повеселился народ от души.

У отца моего очень сильная воля. Уже будучи в преклонном возрасте, каждое утро, в любую погоду он спускался с Мосфильмовской на набережную Москвы–реки и бежал от окружного моста до Метромоста. А ведь и голова уже болела часто, и кости ломило. Нет, вставал, надевал костюм и — вперед. Большой любитель бани, он пару раз в неделю это заведение посещал. На даче часто спал в бане, говорил, что очень полезен банный особый дух, аромат. Летом на даче при любой погоде купался в водоеме. До сентября. Не каждый молодой парень в такую воду полезет, а отец — хоть бы что.

Очень любил стихи, и хотя память, подлая, уже подводила, все еще читал своего любимого Есенина наизусть. И очень огорчался, когда сбивался, что–то забывал. По характеру был очень общительный. Не помню случая, чтобы он отказал кому–нибудь в беседе или в интервью. Журналисты поэтому любили отца. Вообще в его характере была одна удивительная черта — это его особенность восторгаться чем–нибудь, как ребенок. Тем, как ковбои на родео на быках соревнуются (ну, молодцы, ребята, а?!), тем, что марсоход доставили на Марс (это ж какое большое дело сделали, вот головы!). Впрочем, с одинаковым накалом (но только ярости) обрушивался он и на все неурядицы нынешнего нашего бытия. И того и гляди мог угодить в неприятную ситуацию. Такова была его неуемная натура.

Именно благодаря этой своей натуре и смог отец поднять в Воскресенске хоккей. У него был дар убеждения и, что самое главное, его убеждения вскоре перерабатывались в реальные вещи. Убедил он Н. И. Докторова, что будет «Химик» в высшей лиге и добился своего. И так — во всем.

Недавно, разбирая семейные бумаги (некоторые говорят — архивы), я наткнулся на папку с отцовскими анкетами и характеристиками на него. Мне было любопытно прочитать эти документы эпохи. Думаю, и читателю будет интересно ознакомиться с ними.