Ходынка - [10]
- Но где же вы это все купили? - спросил Бокильон.
- Помилуйте: даром взял. Это же гостинец, Николай Константинович!
- А-а-а! Тот самый! Причащение, так сказать, священной власти! Таинство единения помазанника Божьего с телом народным?
- Ну да. Биржевая артель Чижова этим делом озаботилась. Вам шутки, а ведь государственное дело - четыреста тысяч гостинцев! Восемьдесят человек собрали, чтобы все это разложить. Раздадут на Ходынке, в субботу. Кстати, у меня к вам поэтому тоже дело будет. Но об этом после. Теперь самое главное...
Москвин достал из узелка и протянул Деленцовой бело-голубую эмалированную кружку с царским вензелем:
- Вот сим предметом сейчас вся Москва и болеет.
- Неужели?
- Да-да!
Деленцова еще держала в руках кружку, но Надежда Николаевна уже тянула к ней руки, а следом за Надеждой Николаевной - и Выдрина. И даже у тихони Ляцкой зажглись глаза, и она стала освобождать свою талию из рук мужа.
- Называют ее вечной...
- Ну да, и в Париже их так же называют.
- ... И взыскуют ее, как жизни вечной же.
Когда в кружку поухал даже Кока, и рассмотрел ее через очки самый терпеливый - Хазаров ("Право, презанятная вещица!"), - она вернулась в руки Деленцовой.
- Так это всё? Только это и дадут народу?
- А мне нравится! - воскликнула Надежда Николаевна. - Право же, и я бы не отказалась от такой.
Сердце Вепрева ёкнуло.
- Нет, будут еще увеселения - вздохнул Москвин, как будто он сожалел о том, что будут увеселения. - Позвольте...
Он похлопал руками по оранжевому платку, приподнял его над столом и стал вопросительно озираться:
- А где же...
Тут в дальнем углу веранды раздался гомерический смех:
- Вы только подумайте!
Дулин держал в руках тоненькую брошюру в красно-зеленой обложке и смеясь, тыкал в нее пальцем:
- "Театр номер второй. Конек-Горбунок. Волшебная сказка".
- А, вот она! - обрадовался Москвин.
- Так вот чем народ будут потчевать! - продолжал Дулин, - "Хан Ордынский". То есть, господа, вместо дурака-царя в котле с молоком дурак-хан сварится. Надеюсь, теперь вам все понятно? Дабы покрыть свои делишки, трусливая буржуазия вкупе с изобличенным царизмом не гнушаются даже выхолащиванием сказок. Но это гнусно, господа! Это гадко! Отнимать у дитяти его единственную игрушку - это низко!
Дулин швырнул брошюру на стол.
- Как интересно! - захлопала в ладоши Надежда Николаевна. - А что там еще будет?
- Погодите - отдувался Москвин, - сам еще не видел.
Он взял брошюру и стал читать вслух:
"Народный праздник по случаю Священного Коронования...
У ласкового князя Владимира
Пированьице, почестен пир,
На всех званых-браных, приходящих.
(Русские былины)".
- Вопиющая пошлость, господа! Взывать к русским былинам и подсовывать хана. Я согласен с вами, господин Дулин. Ага, вот:
"Выдаваемое в буфетах угощение состоит из: 1) фунтовой сайки, 2) полуфунтовой колбасы, 3) мешка сластей и орехов весом 3/4 фунта, 4) вяземского пряника и 5) эмальированной кружки с вензелями Их Императорских Величеств. Все эти предметы завязаны в цветной платок с изображением Кремля и Государственных гербов..."
- А в народе знаете, что говорят? - не вытерпел Кока.
- Что?! - подскочил Дулин.
- Что каждый мужик там, на гулянье, лошадь получит, а каждая баба - корову! Что в кружки лотерейные билеты будут класть! Что деньги просто так раздавать станут!
- Что реки винные потекут - добавил Москвин. - Знаете, господа, я к Чижову часто ходил и разговоров этих наслушался. Мастеровые своими руками эти гостинцы раскладывают и сами же байки сочиняют. Так уж русский мужик устроен: что ему в голову взбредет, колом не вышибешь оттуда. Беда, что поздно распубликовали. Да и то сказать: много ли народа эту книжицу прочтет?
- Да-а - протянул Ландграф. - У наших соседей, знаете ли, как-то раз все мужики с семьями поднялись, да и в Сибирь сбежали - кто пешком, кто на телегах. Прошел меж ними слух, что за Сибирью страна есть с этими самыми реками винными, с деревьями хлебными, конфетными и денежными. Дети! Господи, да они ведь настоящие дети! Воистину сон разума рождает чудовищ.
- Что ж вы хотите! - снова взвился Дулин. - Вековая мечта русского мужика! Когда мужик идейно безоружен, а поповщина по поверку оказывается ложью, он начинает свои сказочки выдумывать.
- Боюсь, не такие уж и сказочки - возразил Москвин. - За Сибирью действительно есть страна волшебная.
- Что вы говорите?
- Да. Знаете, сколько монарших дворов на коронацию пожаловало? Я был возле Кремля, когда там эту, простите, корону возлагали. Из Люксембурга и то карета золотая приехала. От золота в глазах рябит. Просто ужас: золотое руно размером с Красную площадь! Но вот одна страна своих делегатов отправила в обычных фраках и на простом экипаже, потому что законы им не велят народные деньги на ветер бросать.
- Какая же?
- Северо-американские соединенные штаты. Там, смею вас уверить, народ своё правительство в ежовых рукавицах держит. И уж конечно, не голодает. Своими глазами видел, как американцы смеялись, на это золото глядя.
Дулин поднял глаза, всклянь налившиеся кровью:
- Ну да... Там эти реки винные из негров бичами высекают.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.