Ходок 10 - [21]

При мысли о "кулацком подпевале", который наверняка заявится на встречу вместе с Шэфом, генерал брезгливо поморщился. Как бывает любовь с первого взгляда, так бывает и ненависть. Ну-у… может быть не ненависть, но отторжение — это точно. Вот такое отторжение и было у генерала. С первого взгляда, при первой же встрече, этот безногий слюнтяй ему не понравился. Ну, что тут поделаешь — не любил Леонид Иванович слабаков, а юноша был именно что олицетворением этой категории людишек.

"Как же его зовут? — попытался вспомнить генерал. — Какое-то дурацкое, модное для его возрастной группы, имя. Артем?.. Нет, не Артем. Максим?.. Нет. А-а! Денис! Точно — Денис. Тогда весь молодняк был Артемами, Денисами, да Максимами, на что-то другое у мамаш фантазии не хватало, а если хватало, то мода не позволяла. — Раталин мысленно поздравил себя с хорошей памятью, и в этот момент разглядел Шэфа, притулившегося за столиком в самом дальнем конце густо заполненной кафешки. Вроде бы он был в гордом одиночестве, по крайней мере, Дениса рядом с ним генерал не разглядел. — А действительно, — обрадовался он: — С чего я вдруг решил, что Шэф будет не один? Как, интересно знать, он протащит сюда своего безного клеврета? На руках, что ли? Коляске тут точно не протиснуться. Ладно — это их проблемы…"

За десять минут до появления генерала, в кафе произошло событие, внешне не очень заметное, но произведшее на непосредственных участников неизгладимое впечатление. За "козырным" столиком, расположенном в самом дальнем и темном углу заведения, за которым сейчас Шэф поджидал генерала, в тот момент времени вольготно расположились четверо, авторитетных на районе, пацанов. Они собрались, чтобы перетереть о делах своих скорбных — в частности, и о глобальных пацанских проблемах — в целом.

Хмурый, Бочка, Ниндзя и Волк вели себя шумно и развязно — как и полагается хозяевам жизни, они громко разговаривали, только иногда переходя на шепот, когда разговор заходил о вещах секретных и непредназначенных для чужих ушей, размахивали руками, матерились в голос, хлопали по попке официантку и время от времени бросали на окружающих грозные взгляды.

Те же, наоборот, делали вид, что грозной четверки в природе не существует и в сторону их столика не смотрели, как будто его и в природе не было — этакий физический феномен — столик невидимка! Занятые своими проблемами, "авторитеты" появление деда, рядом с собой, пропустили. Зато не заметить его в дальнейшем было просто невозможно из-за его возмутительного поведения:

— Ребята, погуляйте чуток, — улыбнулся псих. Почему псих? — да потому, что нормальный человек в здравом уме и твёрдой памяти к этой четверке с таким предложением не подошел, да и вообще — не подошел бы.

Пацаны от такой наглости даже онемели на несколько секунд, но, к счастью, быстро взяли себя в руки.

— Ты что, старый козел, — начал привставать Ниндзя — он, в свое время, долго занимался карате и кличку свою получил не с бухты-барахты. — Давно в бубен не получал?! Думаешь старый, так можно беспредел творить!?

Друзья поддержали своего лидера нестройными матерками и демонстративными ударами кулаком о ладонь. По всему выходило, что дед сейчас свое получит. И, кстати — было за что! Наехал на уважаемых людей, как каток на ромашку — должен получить физическое замечание. Однако, дальнейший ход событий пошел по совершенно иному сценарию. Конец психологическому террору, направленному на бедного старика, который, по уже известной причине — явно больной на голову, — оставался к нему совершенно равнодушен, как будто не понимал, какая опасность над ним нависла, положил сам же дед:

— Сдриснули быстро, с-с-суки, — не сказал, а как-то прошипел он таким низким голосом, что у всех уважаемых людей мурашки пошли по коже.

Ужас, который испытали Хмурый, Бочка, Ниндзя и Волк был запредельным, а ведь они были тертыми калачами — участвовали не в одной уличной драке, когда и кастетом могло в голову прилететь, и ломиком, и перо в бок можно было получить, и ничего — труса не праздновали, а тут подишь ты… — будто дети малые в темном чулане. Чуть не обосрались. Друзья потом никогда не вспоминали об этом эпизоде, будто его и не было. А плацдарм пришлось оставить — безумный старикашка водрузил на нем свой стяг.

Командор широко улыбнулся генералу и тот ответил ему такой же широкой неискренней улыбкой.

— Присаживайтесь, Леонид Иванович, — пригласил Шэф, показав глазами на стул слева от себя. — Как самочувствие? — участливо поинтересовался он, когда гость устроился за столом. — Что-то с почками?

Прозвучи вопрос от кого-нибудь другого, генерал наверняка бы изумился — о том, что у него позавчера пошли камни из почек, а процесс этот, грубо говоря — неприятный, а мягко здесь не скажешь, знал только он сам, да врачи из госпиталя Службы. А весь медицинский персонал хорошо усвоил, что если распускать язык, то можно очень легко оного лишиться. Причем, не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле этого слова.

Так что, со стороны "врачей-вредителей" утечки можно было не опасаться. Сам Леонид Иванович тоже никому постороннему на проблему не жаловался. Мог бы возникнуть закономерный вопрос — откуда Шэф в курсе дела? Но, не возник. После всего того, что генерал узнал о Шэфе, его способности к дистанционной диагностике были таким пустяком, о котором не стоило и говорить.