Ходи осматриваясь - [65]

— А как же, — подтвердил доктор. — Прямо с постели. За мной «скорая» заехала. Только все равно не поспели.

Господи, думал я. Вроде все складно, но почему не покидает ощущение чего-то утаенного, какой-то недосказанности? Откуда эта непонятная суетливость и словоохотливость? И нервозность, которая, казалось, витает в воздухе? Что там, за кадром, черт подери! Если все так, с чего им было волноваться? А они волновались — и доктор, и гулкий полковник. Я улавливал, всеми нервными клетками чувствовал какую-то внутреннюю настороженность.

— И кто же эти дамы, — поинтересовался я, — те, что присутствовали при смерти?

— Говорю, помощницы его, — повторил полковник и тут же возгласил: — А, погодите. Кажется, у меня с собой… моя книжица. Вот. — Он вытащил из-за пазухи тонкий блокнотик, полистал, удовлетворенно крякнул и прочитал: — Инга Берг и Крачкова. Они, красотки. Даже под протоколом расписались.

— Крачкова? — вырвалось у меня. — Тамара Романовна?

Он посмотрел на меня исподлобья, потом переключил глаза на блокнот и согласно мотнул головой:

— Точно. Она самая. Вы что, ее знаете?

«Ну вот, — вскричал мой внутренний голос, — что я тебе говорил!»

Что, черт побери, ты мне говорил? И еще раз — черт побери! Я вспомнил и второе имя: конечно же именно про нее, про их третью подругу, рассказывала Наталья! Итак, одна исчезла — или погибла. Другая укатила куда-то далеко за бугор. Думай, Григорий, думай.

— Похоже, наш молодой человек полагает, — услышал я докторский тенорок, — что Вайсман упокоился не от удара. Какие-то у него имеются подозрения.

— Как это, полагает? — вскинулся полковник. — Так покажи ему заключение Ароныча.

Они мне показали заключение. Я продрался через многоэтажные медицинские построения — про всякие там коронарные сосуды, эндокарды и клапаны — к простому и ясному выводу: почивший в бозе Вайсман ушел из бренного мира вследствие внезапной, но вполне научно объяснимой остановки сердца. Однако всю эту анатомическую гладь рябило от мелких камушков, подкидываемых случаем. Уже в машине я немного пожонглировал теми, которые подобрал в лечебнице. Отъезд Ароныча, смахивающий на бегство — от чего? Исчезнувшие и недосягаемые дамочки — свидетельницы смерти. Явление полковника, так кстати ехавшего мимо… Я усмехнулся: «Шел в комнату, попал в другую».

Нескладные странности и совпадения множились вокруг меня, как клетки чайного гриба. Пищи для размышлений прирастало, и все же ухватиться было не за что. Нет, обязательно надо, просто необходимо поскорее отыскать Дарью Мартыновну, пока не сработало еще одно странное совпадение, умчав ее в Крым или в какие-то иные теплые края.

Я завел двигатель, врубил первую передачу, но тут же сбросил рычаг на нейтралку: от больницы через лужайку, неистово махая рукой, трусила женщина — в джинсовых брючках и куртке, под которой алела блузка с пышным жабо. Гладкие волосы были прихвачены широкой заколкой — тоже красной, с жемчужно посверкивающим глазком посередине. Она кокетливо отвела их с лица за плечи, склонилась к окну и порывисто проговорила:

— Ой, как здорово! Думала, что уже не застану.

Я с недоумением уставился на нее. Натужился и лишь через пару секунд узнал кругленькую медсестру, организовавшую наше кофепитие. Костюмчик изрядно преобразил ее, она казалась выше и стройнее. Довольная произведенным эффектом, девушка широко улыбнулась и спросила, не в Москву ли я сейчас направляюсь. Я подтвердил.

— Ой, мне стыдно, — сказала она без тени застенчивости и робости, — но не возьмете ли вы меня с собой? Я там сойду у первого же метро.

Меня не прельщала перспектива развлекать всю дорогу эту, похоже, довольно бойкую девчушку. Но отказать было неловко и некрасиво. Я изогнулся, открыл правую переднюю дверцу и подождал, пока она, обежав вокруг, усядется и пристегнется ремнем.

За добрые дела воздается. Отчалив из больницы, я с содроганием взял было курс на Прудный, но она остановила меня, просветив, что есть другой путь, гораздо удобней и короче. И действительно, обогнув лесок справа, мы скоро выехали на двухрядную автостраду и понеслись к Минскому шоссе, оставив в стороне и райцентр, и Облатовку.

— Выходит, не зря я вас прихватил, — пошутил я. — Ну что ж, давайте знакомиться. Я…

— Я знаю, кто вы, — опередила она меня. — Вы Григорий Рогов. Журналист.

— Вот как? Оказывается, вы еще и телепат.

— Вовсе нет, — хихикнула она. — Все проще. Я слышала, как Пал Палыч называл вас кому-то по телефону.

— И когда же это? — невозмутимо обронил я.

— Я забежала за чашками. А он как раз был в нашей комнате. И разговаривал с кем-то.

Что-то подобное я предполагал и потому нисколько не удивился. Только мельком и отрешенно подумал: зачем все-таки старому лекарю понадобилось устраивать этот несуразный консилиум? Просто ради моральной поддержки? Или подстраховывался, опасаясь неких каверзных вопросов, которые я, похоже, так и не задал?

Бездумно — больше по инерции, чем намереваясь что-то разузнать, — я продолжил тему:

— Значит, вы многое про меня выведали?

— К сожалению, нет, — возразила она. — Разговор был не про вас. Про одного из наших пациентов.

— Пациентов?