Ход конем - [87]

– Я сделал тебе больно? – испугался бывший разведчик.

– Ты сделал мне хорошо, – сказала Милка и запечатала его губы своими.

* * *

Три дня отпуска пролетели как один миг. Боец личной охраны Тито заступил на дежурства. В очередное патрулирование, обходя дальние закутки пещер, в которых располагался Верховный штаб, Алексей в одном из закутков столкнулся со Зденкой.

– Здравствуйте, товарищ Алёша! – приветствовала она его.

– Здравствуйте.

– Хотела бы с вами кое-что обсудить, но с глазу на глаз. У меня к вам вопрос как у члена Верховного штаба.

– У меня есть только десять минут.

– Мне хватит. Отойдём.

Паунович зашла в небольшую пещеру, пол которой был почему-то застелен досками.

– Почему вы, товарищ Алёша, стали хуже относиться к своему долгу? Вы стали реже появляться в ставке, постоянно рвётесь в рейды, операции. Хотя в самом начале перед вами ставилась абсолютно иная задача – охрана расположения Верховного штаба, жизней его членов и лично товарища Тито.

Во время разговора Алексею всё время мешал какой-то посторонний шум. Он стал озираться, пытаясь найти его источник. Но разговаривать и искать одновременно было сложно. От этого нарастало раздражение.

– Если постоянно крутить головой, – не без ехидства заметила Паунович, – то легко проглядеть что-то по-настоящему важное.

– Первое. Для замечаний подобного рода у меня есть непосредственный командир. Второе. Упрёк приму только от него или от маршала. И третье: место мужчины – в бою.

– А я думала, место мужчины рядом с красивой женщиной.

Алексей с некоторым вызовом подошёл вплотную к Зденке, наклонился к уху и тихо произнёс, чеканя каждый слог:

– Это женщина должна быть рядом, а не мужчина. Это первое. А второе – я не предаю членов стаи, ибо волк, предавший волка, становится шакалом. Предаёт только человек, потому что нет животного более подлого, чем он. Проще самому сдохнуть, чем изменить своим.

– Царица Небесная, – воскликнула ошарашенная Даворянка, – сколько слов от великого молчуна! Теперь замолчишь на полгода или на год?

– В русском языке к людям, которых связывают только деловые отношения, – последние два слова бывший полковой разведчик выделил интонационно, – применяется уважительная форма «вы». Партизаны спасли меня. И долг свой перед ними я выполню до конца.

Девушка против собственной воли с восхищением смотрела в тёмные глаза Подкопина. А он не отводил взгляда, в котором смешались лед со сталью.

– Другого ответа я и не ожидала.

– Вот и прекрасно.

Паунович вынесло из пещеры. Но Подкопин уже не обращал на это внимания. Оставшись один, Алексей стал обследовать пещеру с целью найти источник шума. Вскоре он понял, что звук идёт из-под пола. Он встал на колени и приник к щели в полу. И увидел, как внизу вырывается на свободу небольшая подземная речушка, до которой невозможно добраться с берегов. Везде отвесные скалы, в которых река за века прорубила тоннель. Алексей отметил, что попасть в воду можно, только спустившись на чем-то или спрыгнув с риском для жизни.

Закончив обследование, Подкопин с лёгким сердцем покинул грот и продолжил патрулирование.

* * *

На следующее утро Алексея позвал Никита Прокопенко. Он его позвал, а не приказал явиться. Подобного рода нюансировку чекист чуял кожей. Подкопин имел право отказаться, но пошёл, лелея робкую надежду узнать хоть что-нибудь о Катюше. По ночам в госпитале он часто думал о ней. Прошло несколько месяцев после их вынужденной разлуки, а как всё изменилось! Вопрос «Как быть?» уже не стоял. Появилась Милка, которая в буквальном смысле вдохнула в него жизнь. Катя нравилась, но их роману не суждено было развиться в серьёзное чувство. И потом, она, может быть, считает его погибшим, ей не известно ничего про немецкий госпиталь, лагерь и его освобождение. Клятв друг другу они не давали, а в жизни всякое бывает. Он решил, что попытается через чекиста узнать, что с Семеновой и можно ли с ней как-то связаться. И тогда честно ей всё и рассказать.

Когда Алексей появился, Прокопенко что-то строчил в своём блокноте. Молча указал на табурет.

– Садись. Я скоро, – бросил он. Алексей устроился на табурете, оглядев более чем аскетичную комнату, остановил своё внимание на лице Никиты. Рыжие волосы, тонкий нос, серые глаза, узенькая полоска губ, которая выдавала в нем человека очень волевого. Но всё портили веснушки, рассыпавшиеся по всему лицу, шее и даже рукам. Они кричали, что их владелец – парень свой в доску. Закончив писать, Прокопенко схватил сигарету и, не предложив Подкопину, закурил. Алексей машинально потянулся к карману, но потом решил, что не стоит связывать себя мелочами.

Капитан не стал ходить вокруг да около и первый вопрос рубанул, как заправский казак:

– А как ты попал к партизанам?

– Так вы, поди, давно всё выяснили.

– Хочется из первых уст.

– Нелепый случай. После очередного рейда в тыл противника мы вернулись с языком. Нас должны были прикрывать отвлекающей операцией прорыва. Но командира встречающего подразделения убили, началась массовая паника и бег с позиций. Командира разведгруппы старшего лейтенанта Самохина временно назначили командиром этого сброда. Только Самохин успел положить трубку, как в окоп ворвался командир заградотряда майор Сонин. Разбираться не стал, пулю в грудь и… Одним словом, сука он!