Ход черной королевы - [50]

— Может, сходим сегодня в эту «Шашлычную»? — спросил Кудрин.

— Не могу я сегодня, Жень, — ответил Графов, — очень много дел накопилось, а вот завтра, пожалуй, пойдем.

— Хорошо, — закивал в ответ Кудрин, — завтра к обеду буду у тебя.

Попрощавшись с однокашником, Женя быстро пошел к автобусной остановке; сегодня он должен был «проставиться», то есть угостить коллег по случаю очередного отпуска. Такова была традиция у оперативников, и наверняка все уже его ждали и были готовы достойно проводить в отпуск. По пути на работу Кудрин зашел в гастроном, где купил так называемый «специальный оперативный набор»: три бутылки портвейна, батон вареной колбасы, пять сырков «Дружба» и батон черного хлеба.

Как он и предполагал, в кабинете все уже были в сборе и с большим воодушевлением его встретили, а увидев в его руке сетку-авоську со знакомым портвейном, пришли в полный восторг.

Быстро порезав на газетке колбаску и хлеб, Ерихин как самый старший аккуратно налил каждому в стакан портвейна.

— Ну, чтобы ты, Женя, хорошо отдохнул и постарался выкинуть из головы все мысли о работе, — провозгласил он тост, и все дружно выпили.

Потом с аппетитом закусили, и Лев Алексеевич снова разлил портвейн, но уже по половине стакана.

— Между первой и второй пуля не должна пролететь, еще раз за твой отпуск, — проговорил он, и все снова выпили.

— А теперь, отпускник, зная твою любовь к анекдотам, ждем от тебя новой хохмы, чтобы душа рассмеялась, — громко сказал Блинов.

— Да, давай, — поддержал его Витя Колосов, набивая рот колбасой.

— Ладно, смешить так смешить. Значит, так, как обычно начинал Женя, — в одном колхозе идет награждение доярок за труд. Одной вручают телевизор, другой радиоприемник. «А доярке Агриппине, — сказал председатель колхоза, — мы решили вручить гипсовый слепок бюста Хемингуэя». С заднего ряда встал дед Макар и громко провозгласил: «Так ей, старой шалаве, и надо…»

Все захохотали, а Колосов от смеха чуть не подавился куском колбасы.

— А вот еще, — распалился Кудрин. — Гуляет мужик по берегу моря и вдруг увидел красивую ракушку. Приложил ее к уху в надежде услышать шум моря и тут же недоуменно отнимает ее от уха. «То есть как это — иди в жопу…»

Громкий смех опять заполонил весь кабинет.

— Мужики, поимейте совесть, — проговорил зашедший в кабинет дежурный офицер, — ржете, как табун лошадей на марше.

— Да ладно, Петрович, — сказал сквозь смех Ерихин, — мы поняли, шуметь не будем, иди к себе. Ну, а теперь по третьей, — провозгласил он, — за тех, кто в море и МУРе!

Все встали и, громко чокаясь, выпили содержание своих стаканов до дна.

— На этой мажорной ноте заканчиваем наш товарищеский ужин, — сказал Ерихин, надевая пальто, — спасибо Жене за угощение, и давайте еще раз пожелаем ему хорошего отдыха.

Все товарищи быстро разошлись, а Женя еще несколько минут смотрел на темное ночное окно и думал о предстоящей поездке в дом отдыха.

На следующий день он, как и договаривались с однокашником, к часу дня приехал в Октябрьский райотдел милиции. Графов его уже ждал, и они не мешкая поехали на троллейбусе к улице Стасовой.

Кафе «Шашлычная» располагалось в небольшом одноэтажном здании между несколькими девятиэтажными домами. От входной двери небольшой тротуар упирался в дорогу, которая выходила на Ленинский проспект. Но Женя увидел тропинку, идущую вокруг кафе, через двор — небольшой пролесок — и выходящую прямо на проспект. В том самом дворе они увидели канализационный колодец, который был закрыт массивной металлической крышкой, а рядом стоял столб для вечернего освещения с большим фонарем наверху.

— Если свет от фонарного столба в тот вечер был, то угодить в канализационную яму почти невозможно, — сказал Женя.

— При одном «но», — отметил Графов, — если человек был в состоянии опьянения.

Они прошли в кафе, зашли к его директору и, представившись, попросили позвать поваров, которые работали в тот вечер.

— Конечно, я помню тот случай, когда обнаружили в нашем дворе в яме молодого человека, — сказал директор и пошел на кухню.

Через несколько минут в директорский кабинет вместе с его хозяином вошли два молодых парня в белых поварских колпаках.

— Это Сергей Капризов и Иван Цаплин, — представил директор вошедших.

— Нам нужно с ними побеседовать, — сообщил Графов.

— Пройдите в кабинет бухгалтера, там сейчас никого нет, — сказал директор кафе и провел их в свободный кабинет.

— Что вы можете сказать по поводу несчастного случая с парнем, которого нашли два месяца назад мертвым в канализационной яме? — спросил Графов.

— Мы ничего не видели, так как работали на кухне целый вечер и в зал не выходили, — быстро парировал Капризов.

— Точно так, — подтвердил Цаплин.

— Понимаете, мужики, — тихо проговорил Кудрин, — у того парня через месяц должна была состояться свадьба. Вот и осталась одна невеста, ведь родных у него не было, так как воспитывался в детском доме.

— В детском доме? — почему-то переспросил Цаплин.

— Да, — коротко ответил Кудрин, кивнув головой.

— Я ведь тоже детдомовский, — потупил взор Цаплин.

— Вот видишь, как тесен этот мир, — сочувственно проговорил Графов, — все-таки, может быть, вы вспомните что-нибудь про тот злополучный вечер?