Хочу замуж - [7]

Кэтрин сбросила ветровку, с которой этим летом пока никак не удавалось расстаться, и последовала на перезвон.

Мадам Зельда сидела на табурете и ждала, когда закипит чайник. На столе уже стояли тонкие фарфоровые чашки, сахарница с серебряными щипчиками, заварочный чайник и блюдце с лимоном.

— Вот в этом шкафу вы найдете все необходимое, чтобы приготовить завтрак или ужин, — показала рукой пожилая дама, — а в буфете тарелки, ложки и чашки. На верхней полке — полотенца и салфетки. — Она легко встала, насыпала в чайник заварки, залила кипятком и накрыла крышкой. — Ну вот, почти готово, а теперь садитесь и расскажите мне о себе, Катрин.

Та немедленно ощетинилась.

— Я дала вам все свои данные, показала документы, включая чековую книжку и водительские права. Моя жизнь — открытая книга.

— О, я вовсе не имела в виду вашу кредитоспособность или справку с места работы. Меня интересует молодая женщина по имени Кэтрин Иствуд, ее надежды, мечты и чаяния… Мне интересно, почему она сняла квартиру, хотя живет в привилегированном пригороде, и чего хочет достичь с ее помощью.

Прозрачные голубые глаза мадам Зельды смотрели на Кэтрин с такой добротой и заботой, что она не выдержала и неожиданно для себя разрыдалась.

Кэтрин даже вспомнить не могла, когда последний раз плакала… Наверное, на похоронах матери. А тому уже скоро десять лет. После этого у нее вроде бы и не было поводов лить слезы. Она выучилась, потом устроилась на хорошую работу. Сейчас ее окружали приятные умные люди, дом в Шерингтоне был благоустроенным и уютным, с отцом отношения прекрасные, финансовое положение в высшей степени благополучное. Так о чем же ей горевать?

Ах, как неловко!

— П-простите… — пробормотала она, вытирая глаза. — Так неудобно. Сама не знаю, что это на меня нашло.

— О нет, милая, знаете, конечно, знаете, — тихо ответила мадам Зельда. — Только пока еще не готовы говорить об этом вслух.

Она налила ароматной жидкости в полупрозрачную чашку, опустила туда ломтик лимона и подвинула к Кэтрин. Потом повернулась, достала пачку бумажных салфеток и протянула ей одну. Кэтрин благодарно кивнула, еще раз вытерла глаза, неизящно, но с удовольствием высморкалась и сказала, тихо всхлипнув:

— Все это так глупо.

— Нет, совсем не глупо, если заставляет вас плакать.

— Да и слезы проливать тоже глупо, — упрямо заявила Кэтрин.

Мадам Зельда молча подняла свою чашку, сделала маленький, почти незаметный глоток, снова поставила ее на стол. И выжидательно посмотрела на Кэтрин.

В конце концов тишина, которая нарушалась только прерывистыми всхлипываниями, стала давить на психику, и Кэтрин неожиданно заявила:

— Один парень у меня на работе, тот, который мне немного нравится, утверждает, что от меня не исходят «женственные флюиды», а другие ребята сказали, что я «свой парень». А я и так это знаю, потому что работяги из мастерской напротив никогда не свистели мне вслед, сколько бы я ни ходила мимо. Сама не знаю, почему меня это так задевает, — призналась молодая женщина.

Мадам Зельда протянула руку и похлопала по маленькой ладони Кэтрин, беспомощно лежащей на столе.

— Ну-ну, мадемуазель Катрин, все не так плохо. — И тут та разрыдалась снова, горько и обиженно. А когда немного успокоилась, хозяйка спросила: — Что-то еще, да? Кроме глупых парней?

— Мой… мой отец… — всхлипнула Кэтрин.

— Что с ним? Он болен?

— Нет, слава Богу, совершенно здоров. Даже слишком. Я-то, дурочка, полагала, что совершаю чуть ли не дочерний подвиг, живя с ним и готовя ему еду, а он даже обрадовался, что я сняла квартиру в Лондоне.

Кэтрин вспомнила, как боялась заговорить с отцом о том, что сделала, не знала, как сказать, что не будет иногда ночевать дома под предлогом загруженности работой. А тот буквально просиял и моментально одобрил ее поступок. Оказывается, он не настолько зависел от ее забот, как она полагала.

— Что ж, весьма благоразумный джентльмен, — одобрила мадам Зельда. — Понимает, что молодой женщине надо проводить время с молодыми людьми, а не сидеть дома, погрязнув в хозяйственных делах.

— Да, и еще он сказал, что уезжает на неделю в Сингапур… — обиженно протянула Кэтрин.

— А вас с собой не берет? — понимающе спросила хозяйка.

— Не берет… — Об этом отец сообщил ей только сегодня утром, когда она собирала свои вещи. — Едет на съезд филателистов.

— Тогда можете считать, что вам повезло, мадемуазель. Не знаю более скучной публики, чем филателисты. Одной вам по Сингапуру гулять было бы неуютно, а сидеть на заседаниях просто невыносимо. Насчет этого расстраиваться совсем не стоит, — заверила ее мадам Зельда. — Нет, вам вовсе не в Сингапур хочется, милая. А чего? Что вас беспокоит? То, что мужчины не свистят вам вслед?

— Нет, конечно нет… То есть… Ну, я не знаю даже, как объяснить. Мне хочется, наверное, быть такой женщиной, на которую им захотелось бы обратить внимание. Да, даже засвистеть… Ну, вы понимаете.

— Не совсем, только в общих чертах. Лучше просветите меня, старуху.

И все огорчения последней недели полились из Кэтрин потоком. И дополнительная работа над заданием Бобби Мастерсона, и его отказ повести ее в «Лилии Темзы», и обидный разговор с красавцем механиком, и то, как этот механик принял ее за бездомную бродягу и предложил милостыню, и радость отца по поводу того, что она будет дома не каждый день…