Хочу съесть твою поджелудочную - [21]

— Вот как? Как же быть… Ой!

Она глупо вскрикнула. Потому что помещение огласили треск чего-то разбившегося и чей-то грубый возглас. Мы оглянулись на звуки и увидели, что одна из четырёх шумных женщин, самая толстая, кричит визгливым голосом. Рядом с ней в поклоне застыла давешняя старушка. Похоже, она споткнулась и опрокинула чашку. Звон разбившегося фарфора и отвлёк Сакуру от тягостных раздумий над следующим пунктом программы.

Я следил за развитием ситуации. Старушка рассыпалась в извинениях, но женщина, на платье которой, похоже, попал чай, постепенно взвинчивала градус истерики и всё больше походила на безумную. Я посмотрел на мою спутницу: та тоже, попивая чай, наблюдала за происходящим.

Я надеялся, что страсти скоро улягутся, но крикунья обманула мои ожидания — доведя себя до белого каления, она грубо толкнула старушку. Пошатнувшись, та врезалась в стол и вместе с ним повалилась на пол. Во все стороны полетели одноразовые палочки для еды и бутылочки с соевым соусом.

Из всех присутствующих остаться сторонним наблюдателем решил один я.

— Эй вы!

Я впервые слышал, чтобы моя спутница так повышала голос. Вскочив со своего места напротив меня, она поспешила к упавшей старушке.

«Ну ещё бы», — подумал я. Вот оно: я хочу остаться в стороне — Сакура рвётся в гущу событий. Я был уверен, что она, как моё зеркальное отражение, так и поступит.

Помогая старушке подняться, она заорала на женщину, ставшую ей врагом. Та, конечно, сопротивлялась, но тут проявилось истинное достоинство Сакуры. Другие посетители кафе — отец семейства, пожилая пара — запоздало поднялись со своих мест и пришли ей на помощь.

Лицо женщины, закатившей скандал, и лица её товарок стали пунцово-красными. Попав под огонь с нескольких направлений, они, осыпая собравшихся оскорблениями, выскочили из кафе, словно спасаясь бегством. После отступления противника Сакура удостоилась благодарности от старушки и восхищения от окружающих. Я по-прежнему пил чай.

Поставив на место упавший стол, Сакура вернулась ко мне. «С возвращением», — сказал я и, видя, что она всё ещё злится, подумал, что сейчас мне попадёт за неучастие. Но этого не случилось.

— Бабушка сказала, что споткнулась, потому что та тётка внезапно выставила ногу. Отвратительная выходка!

— Да уж.

Есть мнение, что вина того, кто не вмешался, сопоставима с виной того, кто напал. Раз так, я виноват не меньше, чем «та тётка», и потому всерьёз её не критиковал.

«Дурная трава хорошо растёт», — подумал я, глядя на пылающую праведным гневом девушку, чьи дни были сочтены.

— На свете полно людей, которым лучше бы умереть раньше тебя.

— Точно! — согласилась она, и я криво усмехнулся. Я и правда хотел остаться один, когда её не станет.

Из кафе мы вышли с благодарностями от старушки и гостинцем — шестью умэгаэ-моти. Сперва Сакура пыталась отказаться, но поддалась на уговоры и с удовольствием их взяла, ещё и меня угостила. Печенье испекли какое-то время назад, оно размякло и ощущалось во рту по-другому, но мне всё равно понравилось.

— Поедем пока в город. Надо бы найти UNIQLO.

— Угу. Я не ожидал, что так вспотею. Уж прости, но не могла бы ты одолжить немного денег? Обещаю вернуть до того, как ты умрёшь.

— Не хочу.

— Дьявольское отродье. Ищи себе друзей в аду.

— Ха-ха-ха! Я же понарошку! Шутка это, шутка. Одолжу, и возвращать не обязательно.

— Нет, я возмещу всё, что ты заплатила, до последней иены.

— Вот упрямец!

Мы сели на поезд и поехали обратно на вокзал. В вагоне стояла тишина. Старики дремали, маленькие дети, собравшись вместе, шёпотом проводили военный совет. Сакура, сидя рядом со мной, читала журнал, и потому я рассеянно уставился в окно. День клонился к вечеру, но летнее небо всё ещё было светлым. «И лучше бы оно осталось таким навсегда» — причудливое желание, появлявшееся в такие дни.

«Вот о чём следовало просить бога», — пробурчал я себе под нос, и тут Сакура захлопнула журнал и закрыла глаза. И проспала так до самой станции.

По сравнению с полуднем людей там прибавилось. Мы беспечно вышагивали среди спешащих домой школьников и служащих. Казалось, что жители этой префектуры ходят быстрее, чем жители других краёв. Может, для того, чтобы избежать неприятностей в этой небезопасной местности?

Посовещавшись, мы с Сакурой решили отправиться в лучший в префектуре торговый квартал. Проверили по мобильному телефону — там, похоже, был и UNIQLO. Как выяснилось позже, от храма до первой станции в черте юрода можно было добраться, не пробивая билета, но я, похищенный, возможностями для проверки не обладал, а моя похитительница на такие мелочи не разменивалась.

Мы спустились в метро и поехали в торговый квартал.

На часах миновало восемь вечера. Мы сидели возле утопленной в пол жаровни и черпали еду из дымящегося котелка. Знаменитая местная похлёбка, куда клали всего-то потроха, капусту и лук-порей, оказалась настолько вкусной, что мне, провозглашавшему, будто мясо всяко лучше внутренностей, пришлось умолкнуть. Моя спутница, разумеется, не затыкалась.

— Жить — хорошо!

— Слова истины.

Я отпил навара из своей плошки. Потрясающе вкусно!

Прибыв в торговый квартал, мы завернули в UNIQLO, а после просто слонялись по округе. Сакуре приспичило купить солнечные очки — мы заскочили в оптику, я заметил книжный магазин — мы зашли туда. Исследовать незнакомое переплетение улиц уже было весело. Мы набрели на парк и погоняли там голубей, попробовали в кондитерской прославившие эту префектуру сладости — время пролетело незаметно.