Хочу съесть твою поджелудочную - [15]
У меня заболело сердце, словно его изнутри укололи иглой. Я знал, что не даю ей ничего из перечисленного. Если предположить — только предположить, — будто она что-то от меня получает, то, боюсь, это помощь в побеге от реальности.
— Как я уже вчера говорил, ты обо мне слишком высокого мнения.
— Ты лучше скажи: нас можно принять за влюблённую парочку?
— А почему ты интересуешься?
— Да так!
Наколов на вилку кусок шоколадного торта, она с аппетитом запихнула его в рот. Ничто не выдавало в ней человека при смерти.
Тут до меня дошло.
Никто из людей не выглядит так, будто когда-нибудь умрёт. Вчера были живы и я, и жертва убийцы, и Сакура. Никто не вёл себя как умирающий. Так что, вполне возможно, ценность сегодняшнего дня одинакова для всех.
Я задумался, а она, словно предостерегая меня, сказала:
— Не хмурься так. Ты тоже однажды умрёшь. Увидимся на небесах.
— И то верно…
Моё сентиментальное отношение к тому, что она жива, — лишь раздутое самомнение. Порождение высокомерной убеждённости, что я непременно проживу дольше неё.
— Так что давай, приумножай добродетель, как я.
— Хорошо. Умрёшь — стану правоверным буддистом.
— И запрещаю тебе подкатывать к другим женщинам после моей кончины!
— Прости, но мы встречаемся без обязательств.
— Ха-ха-ха! — засмеялась она своим обычным раскатистым смехом.
Мы доверху набили животы угощениями. Расплатились каждый за себя, вышли на улицу и решили, что на сегодня пора закругляться. От школы до «Десертного рая» пешком было далековато, лучше бы мы поехали на велосипедах, но Сакура пожалела времени и усилий на то, чтобы заходить за ними домой, и мы отправились в кафе как были, в школьной форме.
Обратно мы скорым шагом шли по тротуару вдоль шоссе, освещённые лучами солнца, миновавшего зенит.
— Хорошо, когда тепло! Для меня, наверное, это лето последнее, надо оторваться на всю катушку. Что будем делать в следующий раз? Что первое приходит на ум, когда ты представляешь себе лето?
— Арбузный фруктовый лёд.
Она засмеялась. Похоже, она всегда смеётся.
— А если не арбузный лёд? — Смешок. — Что-нибудь ещё? — Смешок.
— Ледяная стружка с сиропом.
— Опять лёд!
— А для тебя что такое лето?
— Конечно же, море, фейерверки и праздничные гулянья. А ещё летняя авантюра!
— Пойдёшь искать золотой клад?
— Клад? Зачем?
— Авантюра — значит приключения, так?
Она нарочито громко вздохнула, подняла обе ладони вверх и помотала головой. Наверное, жест означал разочарование, хотя больше походил на раздражение.
— Другие приключения! Лето! Свобода! Понял?
— Встать спозаранку и пойти ловить жуков-носорогов?
— Всё с тобой ясно, [мой друг]. Ты у нас дурачок.
— Дурачок тот, у кого в определённое время года все мысли забиты романтической чепухой.
— Ты знаешь, о чём я! Ну же! — она злобно зыркнула на моё залитое по́том лицо, и я отвёл глаза. — Не тяни время, я тут зажарюсь!
— А кто сказал «хорошо, когда тепло»?
— Беззаботный летний роман. Летние ошибки… Должна же я, как старшеклассница, испытать что-то подобное!
Роман ещё ладно, а ошибки не надо.
— Я жива и потому должна влюбиться.
— У тебя было трое парней, недостаточно?
— Душу не выразить числами!
— На первый взгляд, мысль глубокая, но, если задуматься, — смысл неясен. Говоря по-простому, ты собралась завести нового парня.
Я сказал это безо всякого умысла, надеясь, что она снова ответит шуткой, но ошибся.
Сакура внезапно остановилась, будто её озарило. Я этого не ожидал, прошёл по инерции шагов пять и только тогда обернулся, чтобы выяснить, в чём дело. Подумал, что, скорее всего, она заметила на земле стоиеновую монету, но Сакура пристально смотрела на меня. Сцепив руки за спиной и позволяя ветру трепать её длинные волосы.
— Что с тобой?
— Если, по-твоему, я собралась завести нового парня, ты мне поможешь?
Судя по виду, она меня проверяла. Будто нарочно, через силу, придавая лицу глубокомысленное выражение.
Не искушённый в тонкостях межличностных отношений, я не мог уловить ни смысла её мимики, ни смысла её слов.
— А чем, по-твоему, я могу помочь?
— Ладно, забудь.
Она покачала головой и зашагала дальше. Когда она поравнялась со мной, я заглянул ей в лицо и увидел прежнюю улыбку, очищенную от недавних сложных переживаний. Я понимал её всё хуже.
— Это шутка такая — мол, познакомь меня с каким-нибудь твоим другом?
— Нет!
Единственное пришедшее мне на ум объяснение, и то она отмела сразу.
— Тогда что?
— Забудь. Это не книжка, и ты крупно промахнёшься, считая, что в каждом моём высказывании есть смысл. Его нет. Общайся с людьми почаще, [мой друг].
— Ладно.
Под давлением пришлось согласиться, и я не стал говорить, как это странно — отрицать моё предположение, если смысла всё равно нет. Не стал, потому что такова психология тростниковых лодок. Мне показалось, что Сакура не потерпит продолжения разговора на эту тему. Но я всего лишь отшельник, и моё восприятие могло меня подвести. Так ли оно на самом деле, не определишь.
