«Хочется взять все замечательное, что в силах воспринять, и хранить его...»: Письма Э.М. Райса В.Ф. Маркову (1955-1978) - [54]
Ну, будьте здоровы, отдыхайте, кланяйтесь Лидии Ивановне, все— таки надеюсь с Вами лично встретиться, если как-нибудь махнете к нам в Европу.
Искренне Вам преданный
Э. Райс
49
Париж 15-Х-73
Дорогой Владимир Федорович.
На сей раз у меня, м. б., появилась маленькая возможность Вас порадовать: вылетает в США и постарается у Вас побывать сравнительно молодой (лет 40) поэт, недавний эмигрант из СССР Натан Иохельсон. Помимо того что он на редкость хороший человек — даже непонятно, как в советских условиях мог вырасти такой душевно чистый и простодушный человек — он очень интересен как поэт. В его случае советские условия, вместо того чтобы исковеркать его душу, как это бывает чаще всего, выработали у него какое-то сложное, запутанное косноязычие, особенно ярко выражающееся в его стихах. Но, м. б., это стало одним из ингредиентов его поэтического своеобразия. Словесно его стихи интересны во всяком случае. Вот, посмотрите — мне самому было бы очень интересно узнать Ваше мнение. Многого ему еще не хватает — это несомненно, но он выгодно выделяется среди других поэтов, прибывшихиз СССР, и своеобразием (несмотря на некоторое влияние Маяковского, все таки очень по-своему усвоенного), и углубленной, чисто словесной проблематикой, и новизной всего своего облика.
Теперь другое: в Польше вышла книга:
G.N. Petnikow — «Wiersze wybrane», под редакцией Тадеуша Хрущелевского (Chroscielewski)[266], в книжке 250 страниц, интересные фотографии, около ста страниц документального и литературно-критического материала, а также 70 стихотворений в польском переводе, к сожалению, без русского текста.
Петников уже умер, в 1971 году.
Книга содержит выдержки из следующих сборников: «Леторей» (1915), «Поросль солнца» (1918), «Книга Марии» (1920), «Ночные молнии» (1928), «Избранные стихотворения» (1930), «Молодость мира» (1934), «Стихи» (1935), «Книга завещания» (1961), «Открытые страницы» (1963), «Заря» (1967), «Лирика» (1969) и «Утренний свет» (1967), Вам известный. Такая честь ему была оказана, по-видимому, потому, что его мать была полькой и что у него много стихотворений на польские темы. Книжка вышла в Лодзи, о которой Петников написал три стихотворения, в польском переводе приведенные в книжке.
Выходит, что после сборника, который благодаря Вам мне удалось сфотокопировать и за что я продолжаю Вам быть сердечно благодарным, Петников выпустил еще один сборник стихов, «Лирика» (1969)[267]. Увы, никаких уточнений, касательно места издания и даже точного русского заглавия книжка не дает, ибо по мудрому коммунистическому обыкновению в ней нет библиографии (по крайней мере, когда дело касается outsider'ов). Да и заглавия, найденные мною случайно в тексте статей, я вынужден был обратно перевести с польского и поэтому не всегда ручаюсь за их правильность. Во всяком случае, оказывается, что книжек было много (они еще там говорят о каком-то его посмертном сборнике[268], но заглавия не приводят, даже по-польски) и, кроме того, много стихов было напечатано, гл<авным> обр<азом> в провинциальных журналах, и немало осталось в рукописях, никогда нигде не напечатанных. Имеются у него и неизданные воспоминания о футуристах. Жили умер он в Крыму, в местности под названием Старый Крым.
Если хотите, могу Вам книжку заказным послать.
Выходит — имеется огромный, нам с Вами, да и вообще никому на Западе не известный том. Как бы до него добраться…
Как всегда, буду искренне рад любым известиям от Вас. Сердечный привет Лидии Ивановне. Жена Вам кланяется.
Искренне Ваш Э. Райс
P. S. Еще о Иохельсоне: косноязычие его от изобилия и от избытка, а не от невегласия. Впрочем, Вы это, наверное, сами заметите.
50
Париж 21-VII-74
Дорогой Владимир Федорович.
Помнится, Вы одно время искали (в связи, кажется, с Кузминым) дневник Гонкуров. В настоящее время вышло, теоретически полное, издание в 4 томах в изд<ательстве> «Fasquelle», и стоит оно 250 фр<анков>. Если желаете — могу Вам его выслать. За истекшее время, как и Вы, верно, сами видели — ничего достойного упоминания не вышло, ни по ту, ни по нашу сторону рубежа. Если не считать Солженицына — но это особь статья. Вы — один из крайне немногих, от которых все-таки интересное ожидаешь. На Зивекинга я махнул рукой — там полный паралич. Видно, переписка Гиппиус в издании Т. Пахмус — его лебединая песнь[269]. Зато укажу Вам на «Jal-Verlag», Wurzburg, который недавно выпустил репро-друком избранные сочинения Хармса
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На протяжении десятилетия ведя оживленную переписку, два поэта обсуждают литературные новости, обмениваются мнениями о творчестве коллег, подробно разбирают свои и чужие стихи, даже затевают небольшую войну против засилья «парижан» в эмигрантском литературном мире. Журнал «Опыты», «Новый журнал», «Грани», издательство «Рифма», многочисленные русские газеты… Подробный комментарий дополняет картину интенсивной литературной жизни русской диаспоры в послевоенные годы.Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-x гг.
Оба участника публикуемой переписки — люди небезызвестные. Журналист, мемуарист и общественный деятель Марк Вениаминович Вишняк (1883–1976) наибольшую известность приобрел как один из соредакторов знаменитых «Современных записок» (Париж, 1920–1940). Критик, литературовед и поэт Владимир Федорович Марков (1920–2013) был моложе на 37 лет и принадлежал к другому поколению во всех смыслах этого слова и даже к другой волне эмиграции.При всей небезызвестности трудно было бы найти более разных людей. К моменту начала переписки Марков вдвое моложе Вишняка, первому — 34 года, а второму — за 70.
Переписка с Одоевцевой возникла у В.Ф. Маркова как своеобразное приложение к переписке с Г.В. Ивановым, которую он завязал в октябре 1955 г. С февраля 1956 г. Маркову начинает писать и Одоевцева, причем переписка с разной степенью интенсивности ведется на протяжении двадцати лет, особенно активно в 1956–1961 гг.В письмах обсуждается вся послевоенная литературная жизнь, причем зачастую из первых рук. Конечно, наибольший интерес представляют особенности последних лет жизни Г.В. Иванова. В этом отношении данная публикация — одна из самых крупных и подробных.Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-x гг.
Георгий Иванов назвал поэму «Гурилевские романсы» «реальной и блестящей удачей» ее автора. Автор, Владимир Федорович Марков (р. 1920), выпускник Ленинградского университета, в 1941 г. ушел добровольцем на фронт, был ранен, оказался в плену. До 1949 г. жил в Германии, затем в США. В 1957-1990 гг. состоял профессором русской литературы Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, в котором он живет до сих пор.Марков счастливо сочетает в себе одновременно дар поэта и дар исследователя поэзии. Наибольшую известность получили его работы по истории русского футуризма.
1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли».
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».