Хочешь жить - не рыпайся - [7]

— Дочь сенатора.

— Сможем мы купить его в субботу?

— Кого, его?

— Алтей.

— Да, думаю, что да.

— Я не думаю, что он это сделал.

— Кто?

— Сенатор Эймс.

— Ты полагаешь, он не брал взятки?

— Да.

— Почему?

Сара послюнявила бумажную салфетку и вытерла засохшую овсянку со щечек сына. Ребенок радостно улыбнулся.

— Грап.

Сара скорчила гримаску.

Он хихикнул.

— Гру-у-у.

Сара вновь скорчила гримаску.

— Он не похож на человека, который берет взятки. У него такая мечтательная внешность, с вьющимися седыми волосами, карими глазами. Я не могу поверить, что он мог пойти на такое.

— Потому что у него карие глаза?

— Потому что у его жены есть деньги, дурачок. Она стоит восемьдесят миллионов.

— Скорее, восемнадцать, — я посмотрел на часы. — Пожалуй, мне пора.

— В библиотеку?

— Да.

— Ты возьмешь машину?

— Я вернусь и возьму ее позже.

Двухэтажный кирпичный дом, в котором мы жили с Сарой, находился в юго-восточной части Четвертой улицы. Построили его лет восемьдесят тому назад, недалеко от библиотеки Конгресса и совсем рядом с тем домом, в котором родился Эдгар Гувер.

Пять лет тому назад его купил и полностью перестроил богатый молодой конгрессмен из Сан-Франциско, полагавший, что избирателям понравится его решение поселиться в районе со смешанным населением.

Однако избиратели, главным образом черные, похоже, не придали особого значения местоположению вашингтонского жилища конгрессмена, потому что на следующих выборах победу праздновал его соперник. Поэтому мне экс-конгрессмен сдал дом в аренду буквально за гроши с одним условием: я съеду через месяц после его переизбрания. Я прожил в доме три года, а судя по тому, каким провалом завершилась последняя избирательная кампания экс-конгрессмена, я мог еще долго не беспокоиться о переезде.

— Ты вернешься к ленчу? — Сара встала, взяла со стола кофейные чашечки.

Поднялся и я.

— Нет. Скорее всего, перекушу где-нибудь в центре. А что наметила на сегодня ты?

Сара повернулась ко мне, на ее губах заиграла загадочная улыбка.

— О, мой день расписан по минутам и заполнен восхитительными событиями, которые обогатят меня как духовно, так и физически. К примеру, мой сын и я должны побывать в одном из магазинов соседнего дружеского гетто, где нас обсчитают примерно на пять процентов при покупке деликатесов, которые ты приготовишь сегодня на ужин.

— А что мы будем есть на ужин? — полюбопытствовал я.

— Телячьи отбивные.

— Это хорошо.

А собеседниками у меня будут двухлетний мальчик, разговаривающий на незнакомом мне языке, да миссис Хэтчер, живущая в соседнем доме, которая обычно желает узнать, а не одолжу ли я ей чашку джина. Но гвоздем этого дня станет замена туалетного ящика Глупыша, дабы он мог какать и писать со всеми удобствами. Потом же я намереваюсь найти кавалера, который внесет свежую струю в мою жизнь, к примеру, предложит прокатиться до Балтимора в ближайшее воскресенье. Я кивнул.

— Интересно, что она припасла.

— Кто?

— Дочь Эймса.

— А-а-а.

Ростом я повыше шести футов, но мне не приходится сильно нагибаться, чтобы поцеловать Сару, поскольку она ниже меня лишь на три-три с половиной дюйма. И лицо у нее запоминающееся, с выступающими скулами и чуть запавшими щеками. Да еще широко посаженные зеленые глаза и длинные, до пояса, иссиня-черные волосы. Индейские волосы, обычно называет их она, добавляя что она на четверть чоктау, хотя на самом деле в ней одна тридцать вторая индейской крови.

— М-м-м, — я крепко прижал ее к себе. — От тебя вкусно пахнет.

— Ты не слушал, что я тебе говорила, так?

— Наоборот, слушал очень внимательно. Ты собираешься найти кавалера, который заменит туалетный ящик Глупыша.

Глава 4

Дочь сенатора опаздывала, опаздывала уже на двадцать четыре минуты, отчего во мне проснулась учительская струнка, и я начал думать о безответственности молодого поколения. Но мне не оставалось ничего другого, как ждать да формулировать шпильки, которые никогда не слетели бы с моего языка. Во всяком случае, в ее присутствии.

Она нарисовалась в три часа двадцать пять минут пополудни, в полуквартале от кафе, на восточной стороне Коннектикут-авеню. Глядя прямо перед собой, расправив грудь, она торопливо перебирала ножками, всем своим видом показывая, что ужасно спешит.

Когда нас разделяло чуть меньше пятидесяти футов, я уже мог сказать, что полученное мной описание практически полностью соответствовало оригиналу. Высокого роста, пять футов девять дюймов, светлые волосы, темно-бежевый брючный костюм, пояс с большой пряжкой. Сумочка из бежевой кожи на левом плече, зеленый «дипломат» в правой.

Она лишь забыла упомянуть о том, что она красавица. Как и о том, что майское солнце превращает ее волосы в золотую корону. Она сказала, что будет в больших круглых очках, но почему-то не надела их. Короче, удостоверившись, что эта она, я забыл про шпильки и начал гадать, какого цвета у нее глаза, карие, синие, а может и зеленые.

Я этого так и не выяснил. Расстояние между нами сократилось еще на десять футов, когда раздался резкий хлопок, более глухой, чем пистолетный выстрел, и зеленый «дипломат» исчез. Только что он был, и вдруг пропал. Волосы из золотых стали огненными, да и всю ее охватили языки пламени.