Хобо в России - [18]

попытались меня схватить, но я помчался вверх под лестнице, под сень спасительных крыл американца. Dvorniks бросились за мной — и в результате долгого и пылкого спора я был вынужден проследовать в полицейский участок, где упорно хранил молчание. Офицер обыскал меня и нашел в одном из карманов визитную карточку маленького англичанина. Он принялся тыкать мне ею под нос, приговаривая: «Vash? Vash?», но я сдерживал гнев и старался молчать. Карманы брюк он так и не обыскал. В одном из них имелся плотно заполненный футляр для визиток, в другом мог бы лежать револьвер. О существовании брючных карманов, похоже, он даже не догадывался.

Вскоре ко мне присоединились товарищи и мой соотечественник вступил в длительные переговоры с офицером. Наконец тот согласился вернуть мои вещи и отпустить меня на поруки друга с обязательством предоставить документ генерала Клейгельса. В тот же день, около трех, я снова явился в участок. Лицо офицера выразило глубочайшее ошеломление. Вероятно, с подобными бумагами ему никогда не приходилось сталкиваться — думаю, то был первый документ такого рода, подписанный генералом Клейгельсом. Прекрасно зная, что оскорбил меня, офицер рассудил, как мне кажется, что шумиха никак ему не поможет, вздумай я ему насолить. Записав дату и номер письма, он протянул мне документ и сообщил, что я свободен. По какой-то непонятной причине мы пожали друг другу руки, и я никогда не забуду то странное выражение, с каким он глядел на меня, а также его манеру поджимать два пальца во время рукопожатия. Если в этом жесте и заключался некий тайный знак или сигнал, мне он остался неведом.

Последствия этого небольшого столкновения с полицией оказались даже курьезней ареста. В скором времени я в компании американского посланника и шотландского друга отправился в северную Финляндию, где мы собирались порыбачить и отдохнуть на лоне природы. Не успели мы разбить лагерь, как мне сообщили, что в Санкт-Петербурге меня разыскивают по уголовному делу, однако заверили, что «беспокоиться не о чем». Вместе с друзьями я неспешно добрался до северного полярного круга и затем возвратился в Санкт-Петербург. Дома я незамедлительно осведомился у швейцара, что известно о повестке в суд или обвинительном заключении.

— Не стоит внимания, господин, в самом деле не стоит, — рассмеялся швейцар. — Началось с обвинения, а на следующей неделе объявили, что вы оправданы. Все очень просто.

Я был убежден, что обвинение могло касаться разве что скандала с dvorniks в вечер моего ареста и решил узнать, что случилось с моими друзьями. Американец, как выяснилось, выехал на дачу, расположенную на одном из островов.

— Вам сообщали, что вы обвиняетесь по уголовному делу? — спросил я.

— Конечно, — ответил он. — Мое преступление состояло в том, что я свистел в участке.

Судя по всему, дежурный офицер, мечтая расквитаться с одним из нас, назначил жертвой американца, который постоянно проживал в России — меня он обвинить побоялся, тогда как маленького англичанина разыскать не сумел. Американец свистнул непреднамеренно, то был просто возглас. Я припомнил, что в ту роковую ночь, когда американец упрашивал офицера освободить меня, последний сделал несколько поразительных заявлений. Услышав одно из них, мой друг невольно присвистнул от удивления. Я спросил, чем закончилось дело.

— Проиграл, — сказал он. — Доверился адвокату, и он настолько все запутал, что мне пришлось заплатить двадцать пять рублей штрафа. Как обстоят ваши дела?

Я сказал, что был оправдан.

— Вот вам Россия! — воскликнул он. — В сущности, в этом деле вы нарушили закон — и вас отпускают безнаказанно. Меня, бедного самаритянина, подвергают штрафу. Во всем, что они делают в этой стране, ровно столько же разума и смысла[36].

— А маленький англичанин? — спросил я. — Он ведь заварил всю эту кашу? Где же он?

— Последнее, что я слышал — развлекается где-то на тихоокеанских островах.

* * *

Источниками иллюстраций для данного издания послужили, в частности, книги Д. Флинта «Моя жизнь» (1908) и «Странствия с бродягами» (1899), а также сайты citywalls.ru (Вяземская лавра) и all-photo.ru (дер. Барская). На фронтисписе — портрет Д. Флинта с фотографии 1894 г.