Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники - [85]
Во второй половине марта 1969 г. албанское руководство достаточно серьезно рассматривало перспективу военного столкновения СССР и КНР, являвшейся единственным военно-политическим союзником НРА. Несмотря на отмеченные иностранными экспертами заявления албанской стороны о том, что коммунистический Китай – это не Чехословакия, сами аналитики обращали внимание на весьма примечательный факт: Тирана не прибегает к демонстративным акциям в поддержку КНР, включая заявления высших официальных лиц. Такая позиция объяснялась экспертами как стремление албанского партийно-государственного руководства оставить место для манёвра в ожидании более серьезных событий, чем инциденты на советско-китайской границе. Более того, основное внимание в официальных албанских публикациях уделялось политике Москвы на международной арене, в связи с чем отмечалось стремление СССР, во-первых, интернационализировать конфликт; во-вторых, «запугать „сателлитов“ накануне международной конференции с тем, чтобы их сильнее пристегнуть к своей „колеснице“, и, в-третьих, подготовить почву для встречи советского руководства с президентом США Р. Никсоном>9.
Состоявшееся 17 марта 1969 г. в Будапеште совещание Политического Консультативного Комитета ОВД, утвердившего положения о Комитете министров обороны государств – членов Варшавского пакта, а также новую редакцию документа об Объединённых вооружённых силах и Объединённом командовании ОВД, оценивалось официальной Тираной как кризис этого блока. Во-первых, албанская сторона отметила попытки не акцентировать внимание в заключительном коммюнике на ситуации в Чехословакии и проявленную осторожность в формулировках с целью создать «впечатление у общественности о якобы наступившей нормализации в Чехословакии, в той форме, как того желали советские захватчики». Во-вторых, заявлялось о том, что все предпринимаемые Москвой политические и организационные меры (включая структуру Варшавского пакта), направленные на «большее завертывание гаек механизма контроля с целью дальнейшей консолидации диктаторского управления странами-сателлитами их хозяином [СССР – Ар. У.] в политическом и экономическом». Наконец, в-третьих, официальная Тирана оценивала ситуацию в ОВД как свидетельствующую о давней «деградации Варшавского пакта в инструмент политического шантажа военной агрессии в руках советской ревизионистской клики в интересах осуществления своей империалистической, шовинистической политики по превращению всех восточно-европейских стран-участниц в колонии советских ревизионистов» и как инструмент, позволяющий руководству СССР «торговаться с партнерами – американскими империалистами, за счёт свободы, независимости и безопасности народов мира»>10. Итоговый документ заседания ПКК – так называемое Будапештское обращение, содержавшее призыв к европейским государствам провести общеевропейское совещание по безопасности, оценивался в военно-политическом отношении Тираной с учётом взглядов албанского партийно-государственного руководства на политику СССР и возглавляемого им Варшавского блока в целом. Так, в частности, в опубликованных албанской партийной печатью материалах, в которых анализировалось Будапештское заседание, подчеркивалось отсутствие в тексте Обращения классового подхода, и заявлялось о том, что не делалось «даже никаких заявлений о борьбе с империализмом, не упоминались Вьетнам и Ближний Восток, и даже угроза германского реваншизма, являющаяся любимой темой ревизионистской пропаганды, в этот раз представлена в достаточно мягком тоне». Особое значение албанской стороной придавалось возможности советско-американских договоренностей по вопросам безопасности в Европе, что оценивалось руководством АПТ как сговор двух сверхдержав, а Варшавский пакт выступал в этой ситуации как инструмент советского контроля над ситуацией в Восточной Европе>11.
В данной связи факт обращения официальной Тираны к теме советско-китайских пограничных вооруженных инцидентов имел особое значение. Военный аспект проблемы, а именно так называемая интернационализация советско-китайского конфликта, рассматривались с точки зрения оборонной политики албанского коммунистического руководства достаточно серьезно и в контексте перспективы участия Варшавского блока в нём на стороне СССР. Как подтверждение подобного сценария развития ситуации оценивалось албанским руководством якобы сделанное министра иностранных дел Болгарии И. Башева заявление о возможности направления сил ОВД на Дальний Восток. Публикация 10 апреля 1969 г. этого материала в австрийской газете «Wiener Zeitung» вызвала жёсткую реакцию албанского руководства. В ней содержалась резкая критика позиции НРБ за её сервильность по отношению к СССР. После произошедшего София лишалась возможности хотя бы частично улучшить отношения с Тираной, что было важно для болгарского партийно-государственного руководства во главе с Т. Живковым, стремившемся усилить как политические, так и военно-стратегические позиции НРБ в Балканском регионе. Особую важность оценке албанских властей болгарской позиции придавал озвученный международной редакцией Радио Тирана тезис готовности режима Живкова направить болгарские войска в случае необходимости и по приказу Кремля в район Средиземноморья и, прежде всего, к побережью Эгейского моря. Последнее имело особое историческое значение и ставило под сомнение всю балканскую политику коммунистической Болгарии, так как именно эта часть была в период Второй Мировой войны оккупирована войсками царской Болгарии, стремившейся присоединить территорию Эгейской Македонии
