Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники - [38]
В своей защите компартия ссылалась и на так называемое «право на сопротивление», закрепленное, кстати, в конституциях ряда земель ФРГ, в т. ч. Бремена и Гессена. КПГ приводила многочисленные примеры нарушения конституционных прав и свобод в стране, что давало населению право на противодействие. Тем более что это противодействие осуществлялось в законных и ненасильственных формах (демонстрации, забастовки). Следует отметить, что «право на сопротивление» действиям органов государственной власти появилось в ФРГ как реакция на произвол нацистов, которые формально после 1933 г. придерживались законов Веймарской республики.
Применив на деле пословицу «закон что дышло…», конституционный суд дал свою трактовку «права на сопротивление» в «консервативном» смысле. Получалось, что прибегать к забастовкам и демонстрациям можно было только после того, как были бы исчерпаны судебные методы отстаивания своих прав. Такие юридические «новации» вызвали законное возмущение западно-германских профсоюзов.
КПГ представила суду детальные доказательства своих тезисов о том, что в кабинете Аденауэра много реваншистов, представителей бывшей НСДАП и союзов предпринимателей (именно эти утверждения коммунистов им же и инкриминировались в качестве образцов подрывной деятельности). Так, например, министр по общегерманским вопросам правительства ФРГ Якоб Кайзер говорил, что под германским единством он понимает не только присоединение ГДР, но и Австрии, части Швейцарии и Эльзаса-Лотарингии. Другой министр, Вальдемар Крафт, назвал «глупцами» тех, кто требовал восстановления Германии в границах 1937 г. Оказывается, помимо этого следовало отстаивать права на Данциг (Гданьск), Судеты и Мемель (Клайпеду). Разоблаченный позднее как военный преступник министр Теодор Оберлендер публично «обиделся», когда его упрекнули в том, что он еще недавно желал для Германии колоний на Востоке. «Я желаю их еще и сегодня», – «подкорректировал» своих критиков Оберлендер. Впрочем, этот человек всего лишь был последовательным в своих убеждениях. Он командовал в 1941 г. батальоном украинских националистов «Нахтигаль», «прославившимся» массовыми расстрелами евреев, русских и поляков на оккупированной территории Советской Украины>9.
Процесс против КПГ шел все же не так гладко, как задумывали его в Бонне и Вашингтоне. Суд постоянно исключал пункты обвинений, которые нельзя было аргументированно доказать. Причем коммунисты выступали за то, чтобы оставить эти пункты (например, проблематику достижения единства Германии), так как их абсурдность была очевидна для всех непредвзятых наблюдателей. Да и как можно было признать антиконституционными требования КПГ о проведении на всей территории Германии выборов на основе избирательного закона Веймарской республики 1924 г.? Конституционный суд с «соломоновой» простотой заявил, что возможный запрет КПГ не препятствует допущению партии к участию в будущих общегерманских выборах (!).
21 июня 1955 г. стало известно о приглашении правительства СССР Аденауэру посетить Москву и установить нормальные отношения между обеими странами (сама соответствующая нота правительства Советского Союза была направлена правительству ФРГ 7 июня). В этих условиях конституционный суд поспешно заявил 14 июля 1955 г. о том, что вынесение окончательного приговора в отношении КПГ откладывается на неопределенный срок. Ларчик открывался просто: Аденауэр решился на поездку в Москву и не хотел, чтобы она сорвалась из-за процесса в Карлсруэ.
Но сентябрьский визит Аденауэра в СССР и установление между Москвой и Бонном дипломатических отношений не изменили, по существу, положения дел в Карлсруэ. Кстати, Хрущев во время переговоров с Аденауэром в Кремле 10 сентября 1955 г. в свойственной советскому лидеру грубовато-шутливой манере заявил: «В возникновении коммунизма виноваты вы. Карл Маркс ваш. Родился в Германии. Энгельс – в подкрепление. Вы заварили кашу, сами и расхлебывайте»>10.
17 августа 1956 г. конституционный суд ФРГ все-таки запретил КПГ. Ведь провал процесса нанес бы ХДС/ХСС и лично Аденауэру громадный политический ущерб. То, что не удалось в 1933 г. государственному обвинителю Герману Герингу, а именно: осудить коммунистическое мировоззрение как таковое, удалось спустя 23 года властям «демократической» ФРГ. Депутат социал-демократической партии Германии (СДПГ) в бундестаге и бывший министр внутренних дел крупнейшей земли Северный Рейн – Вестфалия Вальтер Мендель так прокомментировал процесс: «Тот, кто занимается политической деятельностью в Рурской области, знает, что такую партию, как коммунистическая, никогда не победить штыками или полицейскими дубинками… Вы (т. е. правительство. – Примеч. автора) предаетесь иллюзии, когда полагаете, что рабочие, стоящие у доменных печей, или шахтеры, каждый день глядящие смерти в лицо, станут выдавать друг друга полиции за коммунистические высказывания»>11.
Процесс против компартии должен был, по мысли Аденауэра и его американских покровителей, служить предостережением всем, кто резко критиковал правительство с левого фланга. Ведь теперь ярлык «коммунистический» был чем-то уголовным и мог запросто привести человека в тюрьму или, во всяком случае, лишить его работы.
