Хмельницкий. Книга первая - [127]

— Вот и хорошо, люди добрые. Пошлем к пану Хмелевскому вашего Кузьму и нашего Мусия. Пусть отвезут оружие покойника и поблагодарят родителей за героя сына!..

12

В степях за Сулой, в первых стычках отряда с крымчаками Богдан и не заметил, как стал настоящим казаком. И никто ему не сказал об этом — не до того было. Сердца казаков горели единым желанием нагнать, отбить и спасти пленников.

С боями проскочили Псел, оказались по ту сторону Орели. Отряд Кривоноса пополнялся отдельными храбрецами и целыми группами крестьян. Приходили все новые и новые вести о кровавых нападениях ордынцев на села и хутора, о поголовном захвате жителей в плен. На пути отряда клубился дым, тлели сожженные селения.

Стало известно, что основные силы Мухамеда Гирея подошли к границам Московского государства. Но захватчики были отброшены донскими казаками и под их натиском начали отступать. При этом они поспешно отправляли ясырь в Дикое поле.

Помощь, оказанная, русскими, еще больше воодушевила казаков отряда Кривоноса. Ивану Гандже и веремеевскому отряду Лыгоря посчастливилось настичь небольшой отряд крымчаков и в коротком бою отбить девять детей, двух молодиц и одного мужика из Старобельщины. Там же Ганджа впервые был ранен вражеской саблей и Богдан перевязал руку другу.

Молодой Хмельницкий долго беседовал с освобожденными из плена людьми. В эти горячие дни ему и в голову не приходила мысль о возвращении в Субботов. В отряде относились к юноше как к настоящему казаку. Максим, правда, пытался всячески сдерживать Богдана и не разрешал ему вступать в бой с татарами. Но за несколько дней преследования врага он все-таки дважды участвовал в горячих схватках. Это и было настоящим боевым крещением Богдана, посвящением его в казаки.

Учеба во Львове, почти на семь лет оторвавшая Богдана от семьи, привила ему чувство товарищества. Он быстро сходился с людьми, умел распознавать друзей и недругов. Вместе с тем Богдан скучал по своей матери, почему-то жалел ее, как жалеют сироту, а почему именно — сам не знал. К отцу у него была большая привязанность, но в то же время он побаивался его — ведь все-таки отец! Привыкнув жить вдали от отцовского гнезда, он легче переносил разлуку с родными. Боевая, походная жизнь в степи наложила свой отпечаток: нежные черты лица юноши стали жестче, а голос зычным, настоящим мужским.

Русский мужик Силантий согласился взять Богдана под свою опеку. Но он ведь все-таки не мама, а боевой казак. Силантий и был первым свидетелем обеих схваток молодого Хмельницкого с врагом. В одной из этих схваток Богдан даже помог бывалому казаку, на которого в степном терновнике набросились трое крымчаков. Когда один из татар занес саблю над головой Силантия, вовремя подоспевший Богдан молниеносным ударом сразил врага, и тот свалился с коня…

— Превосходный казак растет, — восхищался им Кривонос.

— Уже вырос! — подтвердил Силантий, за время похода успевший привязаться к юному сыну подстаросты.

Уже где-то за рекой Орель веремеевчане из передового отряда Ивана Ганджи поймали буджацкого татарина и живым доставили Кривоносу. Допрашивал его Богдан, которому атаман отряда охотно поручил это дело. Знание турецкого языка помогло Богдану выяснить, хотя и не без трудностей, — поскольку это был татарин, а не турок, — что пленный принимал участие в нападении буджацкого отряда Зобара Сохе на Веремеевку. Он хорошо помнил, что Мухамед Гирей приказал взять в плен всех жителей хутора выкреста Джулая и доставить их пред его ханские очи. Но сам татарин не попал на хутор. Он только знал, что все это совершилось по велению хана, после прибытия к нему джуры от Селима. Татарину также было известно и о коне батыра Ахмет-бея, который, по словам Селима, находился на хуторе Джулая. Но нашел ли Зобар Сохе буланого жеребца на хуторе Джулая, взял ли в плен кого-нибудь из хуторян, татарин об этом не знал, потому что после боя под Веремеевкой сам с трудом переправился через Суду и пристал к другому буджацкому отряду. Зобара Сохе он больше не видел.

Иван Ганджа посоветовал прибегнуть к пытке огнем, тогда упрямый татарин скажет больше. Но Богдан решительно возражал против жестокого обращения с пленными. Татарина оставили при отряде. Богдан еще несколько раз беседовал с пленником, но ничего не узнал о судьбе пани Мелашки и Мартынка. После допроса пленного всем стало ясно, что Зобар Сохе, а может быть, и сам Селим, появившийся на Левобережье, захватили всех жителей хутора вместе с буланым конем. Надо полагать, что после боя в Веремеевке они переправились через Суду и двинулись к самому Мухамеду Гирею. Слепого Богуна они убили потому, что он сопротивлялся и мешал их быстрому передвижению.

— По-моему… — посоветовал молчавший во время допроса Силантий, — от одного татарина толку-то для нас, как говорится, понюх табака. Пустить бы его, проклятого, к татарам, да пусть под угрозой смерти поклянется нам, что доставит наш приказ самому хану. Так и так, дескать, велели казаки вернуть им всех невольников живыми, а самим убираться подобру-поздорову. А не послушает-де нашего совета, на себя пеняй, мол: всех как есть догоним, порубим и в море утопим… до единого уничтожим! Вот так бы и велеть сказать.