Хляо - [7]

— Падаль, звери, оставьте его!

Это была Уа, которая пыталась спасти своего любимого. Десантник, униженный и разозленный (как посмела наивная девчонка его толкнуть, да так, что он споткнулся), грубо обругал ее:

— Катанная, проститутка, рваная!

И дал ей тяжелую оплеуху, которая отшвырнула ее в угол с разбитым носом.

В то время, когда Исполнитель вновь схватил за волосы и оттянул голову осужденного назад, Ноа почувствовала необходимость вмешаться и остановить исполнение приговора. Рассудив, однако, что из-за этого она, пожалуй, потеряет уважение своего мужа, передумала.

Исполнитель приставил лезвие к горловой артерии Митрао, посмотрел на Дило Ретрака и, получив от него утвердительный знак, внезапно резанул.

Жидкость из артерии и отчаянный крик Уы вырвались одновременно. И другие женщины, смотревшие в окна, вскрикнули, однако плач Уы, потерявшей своего любимого, заглушил их. Затем она упала без чувств.

Не случайно Исполнитель выбрал именно горловую артерию осужденного. В ней больше жидкости, чем в других, к тому же она движется там с большим напором. По этим двум причинам она и выливалась легче и быстрее. Исполнитель применил на практике знания, полученные на курсах десантников, однако допустил одну ошибку: давление циркулирующей жидкости было так велико, что фонтан брызгал на пол. Старый, съеденный временем мрамор жадно впитывал ее в себя, изменяя свой — цвет.

— Импотент, идиот, — голосил Дило Ретрак, видя, как пропадает драгоценная жидкость.

Он оттолкнул Исполнителя и обратился к Секретарю:

— Помоги мне его перевернуть, быстро. Возьми за ноги… Выше ноги… Голову на дно ванны.

Секретарь старательно и осторожно исполнял команду, что повысило его авторитет в глазах Ретрака. Он взял одну ногу, Ретрак — другую. Голова Митрао уперлась в дно ванны, горло открылось как огромный зев, и вся оставшаяся жидкость, побулькивая, вылилась в ванну. В то же время Секретарь, мозги которого заработали лучше, позвал владельца кофейни:

— Губку, быстро… Будешь подбирать жидкость с мраморного пола и выжимать в ванну.

Тело Митрао сморщилось, как выжатый лимон. Последние капли скатывались с большим перерывом, как из крана, который забыли закрыть полностью хозяева, отправляясь спать. Отпущенное тело упало на пол.

Владелец кофейни и Исполнитель двумя губками собирали с пола жидкость, сколько было можно. Когда все было сделано, жидкости, собранной в ванной, оказалось меньше галлона. Часть была впитана мрамором и ушла в щели.

Исполнитель потерял свою гордую осанку. Виноватость и стыд за свою неуклюжесть охватили его, заставив сгорбиться.

— Очень сожалею, г-н Ретрак. Честно. Очень сожалею по этому поводу. Я и не подумал, что плеснет так далеко…

Ретрак оставил его без внимания.

— Ноа, — позвал, — Ноа.

Искали Ною.

Секретарь, приобретший столько живости и динамичности, сколько исчезло из тела мертвого Митрао, двинулся к двери туалета. Он видел, как г-жа Ретрак вошла туда немного раньше. Постучал три-раза с уважением:

— Г-жа Ретрак…

Никакого ответа:

— Г-жа Ретрак…

Повернул ручку, однако дверь была закрыта изнутри:

— Г-жа Ретрак. Все в порядке? Если вы сейчас не ответите, я разобью дверь.

Подождал немного и затем, разбежавшись, ударил в дверь. Старый замок поддался легко. Ноа лежала ничком, без памяти. Секретарь набрал воды из крана и брызнул на ее лицо. Ноа начала приходить в себя. Секретарь почувствовал прилив гордости. Ноа Ретрак в свои тридцать была очень красива и желанна. Одна из самых обаятельных в столице. Отсутствие детей и любовь к спорту помогли ей сохранить фигуру.

Помогая ей быстрее прийти в себя, он расстегнул ее платье сзади и спереди. Грудь, мелькнувшая в разрезе, была круглой и крепкой, как резиновые мячики.

— Филиом… — прошептала Ноа, приходя в себя, и впилась взглядом в зеленый хитон солдата.

— Меня зовут не Филиом, — ответил тот. — Я — Секретарь. Вы потеряли сознание. Теперь все в порядке?

Между тем Исполнитель, показывая всем свои существом желание быть прощенным и вновь завоевать расположение Ретрака, нашел где-то тонкую резиновую трубочку, положил один конец в ванну, а другой — в рот. Потянул в себя и затем, освободив трубочку от воздуха, переложил конец в бак машины Ретрака.

Большинство земляков Митрао оценили приговор как жестокий, однако справедливый. Неграмотные люди, блюдущие законы и большую часть свой жизни проводящие со скотиной, признавали, что не имели права осуждать власть и образованных господ, которые ее, власть, представляли. И даже их карательные органы. Кроме того, поведение Митрао, противопоставленное традиционной деревенской морали, уже давно накликало на себя проклятие.

И все-таки были некоторые, кто жалел убитого. Среди них и один из последних странствующих народных поэтов, который даже сочинил балладу о случившемся. Драматическая и длинная баллада заканчивалась следующим двустишием:

Так было покончено с беднягой Митрао

ради четырнадцатилетней и одного галлона Хляо.

Здесь, однако, следует уточнить, что на языке оригинала баллада не была написана 15-сложным стихом. В далекой аатинской стране, где разворачивается наша история, слова несколько короче, чем наши.