Хляо - [5]

— Как видно, прислушались к моим словам, — сказал Дило Ретрак с удовлетворением.

— Ну и что ты сейчас думаешь делать? Попытаешься найти уголовников в окрестностях? — спросила Ноа.

— Мне и не нужно пытаться… Развращение малолетних, знаешь, что такое?

— Тяжкое преступление?

— Абсолютно верно.

— Ты же никогда не был Судьей, — сказала Ноа после минутного раздумья.

— Я — Председатель Дисциплинарного Совета моего министерства, ответил со смешанным чувством официальности и уважения к самому себе Дило Ретрак.

— Однако ты никогда не решал сам. Дело никогда не шло дальше решающего голоса при окончательном голосовании на Дисциплинарном Совете.

— Тем не менее, могу сказать, что опыт судебного разбирательства у меня есть.

— Вы когда-нибудь решали вопрос о смертной казни в Совете?

— Нет, конечно. Там мы решаем вопросы несколько другого плана. Естественно, когда освобождаем кого-нибудь от должности, начинаются сказки о том, что он и его семья помрут с голоду. Однако это все слова.

Ноа привыкла высказывать мужу свое мнение, однако верила, что Дило имеет право последнего слова. Его логика была непоколебима. Ее логику опутывали чувства и эмоции. Она с этим была согласна. Довольно часто ее возражения приводили к тому, что муж скорее убеждался в правоте своих действий и решений. С этой точки зрения они были даже полезными.

— В конце концов, к чему слова? — сказал, подводя итоги, Ретрак. — В теперешнем положении, в котором находится наша страна, я обязан выполнить свой долг, как мне приказывает закон. Тяжел долг, но это долг.

Так же как «суров Закон, но это Закон».

Четыре

Примерно в трехстах метрах от деревни находилась армейская часть десантников. Дило Ретрак направился туда пешком, чтобы хоть немного сэкономить остатки Хляо в машине.

— Господин Командир, разрешите представиться: Дило Ретрак, Генеральный Директор министерства, вот вам, пожалуйста, мое удостоверение личности.

Командир был в форме защитного цвета, шейный платок гармонировал с формой. Он был хорошо сложен и, несмотря на свои пятьдесят лет, выглядел бодрым и подвижным. Давний глубокий шрам на щеке, приобретенный в боях, добавлял еще больше внушительности его и так серьезному и мужественному лицу. Это был тип того командира, которого солдаты слушают беспрекословно, со смешанным чувством уважения и страха.

— Очень приятно познакомиться, г-н Ретрак, — сказал Командир вежливо, что было, пожалуй, несколько непривычно для такого видавшего виды солдата. — Я довольно хорошо знаком и дружу с двумя вашими коллегами.

Он назвал имена двух Генеральных Директоров министерств и подчеркнул, что будет служить г-ну Ретраку, как своему ближайшему другу, и желал бы установления между ними таких отношений.

Ретрак, тронутый и удовлетворенный теплотой этого приема, поблагодарил Командира и в двух словах объяснил ему причину посещения. Спросил Командира, известен ли ему новый Чрезвычайный Закон и уточнил относительно Экстренной Процедуры.

И когда командир ответил утвердительно, Ретрак завершил свою речь такой фразой: «Господин Командир, прошу вашей помощи для задержания, проведения Экстренной Процедуры и исполнения приговора в случае виновности. Мужчина обвиняется в развращении малолетней».

— Помощь вы получите, — лаконично ответил Командир, вежливо улыбаясь только нижней частью своего лица.

Через некоторое время два грузовика, заполненные десантниками, вооруженными до зубов автоматами, пулеметами и ножами, сопровождали машину Дило Ретрака по разбитой и полной колючек проселочной дороге в деревню. Они получили приказ подчиняться каждому его слову, беспрекословно и со рвением, согласно старой армейской поговорке. На одного солдата были возложены обязанности Секретаря, на другого — обязанности Исполнителя.

В помещении кофейни Ноа рассматривала очень старые портреты каких-то героев, такие старые, что было, пожалуй, невозможно найти кого-либо в деревне, кто помнил бы имена этих героев. Мухи загадили стены до такой степени, что изменился их цвет. Портреты героев не были исключением и, поскольку стекло отсутствовало, были довольно испорчены. Влажный воздух кофейни образовал на них потеки и пятна, а толстый слой пыли ухудшил положение и того больше. Однако было еще возможно разобрать выражение лиц героев. Они смотрели из рамок, как с высокого своего пантеона, и, казалось, молчаливо и терпеливо оправдывали жизнь потомков. На фоне этой декорации появились следующие центральные персонажи сцены: Дило Ретрак, два здоровенных солдата, которые подталкивали вперед с помощью автоматов испуганного человека, соблазнителя несовершеннолетней, и она сама, шедшая немного сзади, также испуганная за судьбу своего любовника. Толпа женщин и стариков окружила эту небольшую группу.

— Все вон, — сказал Исполнитель, решительно направляя дуло своего автомата, и закрыл дверь кофейни изнутри.

Толпа любопытных расположилась у окон, где были видны их зажатые головы. Кто не сумел занять хорошее место, чтобы наблюдать за происходящим внутри, довольствовались описаниями очевидцев.

— Заседание Черзвычайного Суда объявляется открытым. Экстренная Процедура… — сказал Дило Ретрак, сидящий за столом старосты. Обстановку комнаты дополнял стенд, висящий сзади на стене, на нем были приколоты разные документы и объявления. На углу стола примостился Секретарь с бумагами.