Хитрая затея - [38]

— Да по всему царству, — вздохнул боярин. — По Москве-то почти всё уже давно разыскано да выкуплено.

— И что, из каждой поездки он что-то привозит? — удивился я.

— Да нет же, нет, Алексей Филиппович, что вы! — Висловатов только что руками не замахал. — Далеко не из каждой! Иной раз, знаете, и записи в архивах неточны, иной раз состояние предметов делает их выкуп невозможным, всякое бывает…

— А Ташлин один этим занимается? — я всё пытался искать зацепки.

— Нет, конечно, — ответил боярин. — Ещё палатный надзиратель Серов Виктор Сергеевич и палатный надзиратель Варчевский Христофор Донатович.

— А приказной советник Ташлин над ними старший? — предположил я.

— Именно так, — подтвердил Висловатов. Ну да, странно было бы, если бы в деле, где заняты два капитана и подполковник, как звучали бы в армии чины названных лиц, подполковник не оказался старшим…

Наша с первым государевым советником любезная беседа продолжилась ещё недолго. Я получил заверения, что могу в любое угодное мне время (в присутственные часы, разумеется) получить доступ к любым бумагам, а также беседовать с Ташлиным либо иными чинами Палаты, ежели у меня возникнет таковая необходимость. Я так и не смог понять причину такого благоприятствования — то ли боярин Висловатов и правда рад, что в его ведомство царь прислал своего личного доглядчика, не пустив туда губных или, упаси Господь, тайных, то ли сам верил, что всё у него чисто, то ли полагал, что отставному подпоручику дела Палаты окажутся не по зубам, то ли наличествовали все эти причины, вместе взятые. Но и предвидение, и опыт двух уже жизней, и простейшая логика подсказывали, что в Палате вовсе не так всё благостно, как это пытался показать её главноначальствующий. Да и государь меня сюда направил не просто так.

Правда, эти мои предчувствия наткнулись, едва возникнув, на серьёзную преграду. Ведь если боярин Висловатов готов предоставить мне все бумаги, значит, он уверен в том, что в них полный порядок. Мысль о подделке тех бумаг специально для меня я сразу же отбросил ввиду полной невозможности провернуть такую подделку. Я имею в виду, провернуть качественно, чтобы совсем ничего нельзя было распознать. Получается, что либо всяческие неблаговидные дела творятся за спиной главноначальствующего, либо же вообще не отмечаются письменно. Хм… Нет, хоть что-то должно быть на бумаге, что-то такое, за что можно ухватить. Ладно, как бы и что бы там ни было, а деваться-то мне особо и некуда, надо искать.

Поиски свои я начал с чтения послужной ведомости Ташлина. Читать пришлось прямо у Висловатова в кабинете, пристроившись на месте одного из секретарей, коего ради такого случая главноначальствующий временно отправил в приёмную. На первый взгляд, служебная история Ташлина казалась более извилистой и замысловатой, нежели у Висловатова — до поступления в Палату успел Евгений Павлович послужить в разных местах по гражданской части, но именно что на первый. В Московской городской управе Ташлин служил в отделе, заведовавшем публичными библиотеками, затем нёс службу в уже знакомом мне Кремлёвском архиве, откуда и перешёл на нынешнее место. Ничего особенного я больше в послужной ведомости Ташлина не вычитал, хотя и отметил несколько записей о выраженном ему начальственном благоволении и ни одного наложенного взыскания. Да, ещё там был отмечен второй разряд одарённости — не Бог весть что, но поиску древностей могло и способствовать.

Общение с самим приказным советником Ташлиным я начал с выражения ему своих соболезнований в связи с гибелью супруги. С таким же успехом, как мне представляется, я мог бы пожелать Ташлину доброго утра, сказать, какая замечательная стоит на дворе погода, поздравить его с выигрышем в карты или поделиться достоверным знанием того, что на будущую пятницу назначен конец света — Евгений Павлович посмотрел на меня уже хорошо мне знакомым тяжёлым цепким взглядом и буркнул нечто такое, разобрать в чём слова благодарности смог бы только человек с развитым творческим воображением. Во всяком случае, никакой скорби о столь трагично ушедшей супруге я в нём не заметил, как не заметил и особого желания со мной говорить.

Однако же, как я понимаю, не только боярин Висловатов получил некое распоряжение на мой счёт, так что говорить со мною Ташлину всё-таки пришлось. Впрочем, когда он наконец сообразил, что вопросы ему я задаю, к гибели его жены отношения не имеющие, он несколько оттаял и начал отвечать всё более и более многословно.

Выяснилось, что боярин Висловатов ввёл меня в некоторое, не особо, однако, значительное заблуждение относительно служебных обязанностей Ташлина — розыском тех самых ценных предметов старины Евгений Павлович занимался и в Москве, а не только в иных городах Царства Русского. Да, слова главноначальствующего о том, что в Москве почти всё уже найдено, Ташлин подтвердил, но тут же с кривоватой усмешкой обратил моё внимание на слово «почти». Говорили мы около часа, и к концу нашей беседы я даже начал что-то соображать в нелёгком искусстве поиска и оценки древностей. Но вот что я понял с полнейшей определённостью, так это правоту покойной супруги Ташлина, укорявшей мужа за то, что службу свою он ставил превыше всего остального, в том числе и превыше семьи. Решив, что на первый раз хватит и этого, я покинул Кремль и отправился в Знаменскую губную управу, благо от Кремля она совсем недалеко.