Хитники - [34]

– По-моему, имеется, – нерешительно ответил Глеб. – Кажется, те самые орки, что когда-то пытались стереть мне память. Я не уверен, но… – Дракон внезапно уменьшился и исчез; вместе с ним пропала и равнина, и небо, и солнце – Глеб проснулся.

Разбудил его грохот отодвигаемой двери. Парень слегка приподнял покрывало, сонно глянул в образовавшуюся щель: в светлом прямоугольнике входа темнела массивная фигура с красными, явственно светящимися – как у робота-Терминатора – глазами. Испугаться Глеб не успел: для этого надо было сначала окончательно проснуться, осознать увиденное, ужаснуться, а только затем впадать в панику и бегать по гостинице в одних трусах с диким криком: «А-а! Демоны! Спасите-помогите кто может!»

– Вась, тут уже занято, – недовольно сказала фигура, – вон, пустые бутылки на столе, газета со жрачкой. И вообще какой-то урод на верхней полке дрыхнет. Может, выкинуть его? – Глеб вздрогнул и тихонько опустил покрывало на место – о, этот голос он знал хорошо! Даже слишком хорошо, до дрожи в руках и леденящего холодка в животе.

– Петруха, отставить, – пройдя мимо двери, приказал Василий, – ты перепутал. У нас не седьмой, а восьмой номер.

– Не перепутал, а недослышал, – обиженно проворчал тот, с силой захлопывая дверь. – У меня в девяносто четвёртом, на разборке, в ухо автоматная пуля залетела. Неделю её оттуда гвоздём выковыривал, с тех пор малость хуже слышать стал. – Стукнула, открываясь и закрываясь, соседняя дверь: голоса орков стихли. Но не пропали.

Спать Глебу окончательно расхотелось. Да и то, какой сон, когда рядом – рукой подать – поселились двое врагов, идущих по его, Глеба, следу. С конкретной, верно угаданной Хитником целью – в этом парень теперь ничуть не сомневался. И ещё он не сомневался в том, что Василий и Пётр работают по заданию начальника Музейной Тюрьмы. Но когда тот успел найти орков, когда нанял их для слежки? Уж слишком мало времени прошло с момента последней встречи Глеба и того начальника… Но ведь успел же!

За стеной послышалась негромкая, но яростная перебранка. Глеб приложил ухо к перегородке: насколько он понял из ругани, орки затеяли делёжку найденных у диггеров-упырей ворованных денег. Спор становился всё жарче и жарче, вскоре послышались крики: «А ты кто такой?», «Нет, это ты кто такой?!» – затем в соседней комнате словно начали двигать тяжёлую мебель, с тяжёлыми ударами о стены и подозрительным треском. Потом всё стихло – Глеб даже решил, что орки ненароком поубивали друг дружку и искренне тому порадовался, – но минут через пять за стеной вновь ожили и принялись размеренно бубнить: «Сто империалов Васе, сто Пете… сто Васе, сто Пете… Васе, Пете, Васе, Пете…» Под тот монотонный счёт парень и заснул. Хотя был совершенно уверен, что спать ему этой ночью не придётся.

Во сколько вернулись бабай с гномом, Глеб понятия не имел. Единственное, что он запомнил, на миг очнувшись ото сна, – покачивающегося в дверном проёме Модеста с Федулом на руках: спящий гном нежно прижимал к груди любимую дубинку. И бабай, и гном были похожи на жертв террористического акта, проведённого борцами с пьянством в разливочном цехе ликероводочного завода; на очевидцев, случайно выживших в эпицентре коньячного взрыва. Потому как и Модест, и Федул были мокрыми до нитки, и от них одуряюще несло коньяком.

Утро началось с частого стука в дверь и профессионально-неприятного женского крика за ней: «Просили поднять в восемь! При выселении сдать бельё!» Глеб открыл глаза, зевнул, попытался вспомнить, когда бы это он просил поднимать их в такую рань, не припомнил и, верно решив, что заказчиками были нетрезвые Модест с Федулом, слез с верхней полки.

Гном и бабай спали одетыми на нижних полках: по одну сторону столика Модест, сиротливо скрючившийся на короткой для него лежанке, а по другую – вольготно раскинувшийся Федул. Воздух в комнате был свеж, никаких намёков на коньячную вонь и обязательный в подобных случаях перегар; оставалось только сказать большое спасибо владельцу гостиницы за качественную вентиляцию. Глеб, взяв из бельевого пакета казённое полотенце и входящие в комплект кусочек мыла с одноразовым бритвенным станком, попробовал растолкать приятелей, да куда там! Бабай на все его попытки не реагировал никак, а гном бормотал только одно: «На заре ты меня не буди, недостоин я слов пробужденья…» – похоже, Федулу во сне припомнились строки из какого-то неизвестного парню романса. Бросив зря тратить силы и нервы, Глеб отправился в туалет, в дальнем конце коридора.

Проходя мимо номера орков, парень невольно замедлил шаг, прислушался – что там, как? В помещении стояла мёртвая тишина: либо Василий с Петром ещё спали, утомлённые ночной делёжкой, либо уже ушли на поиски Глеба сотоварищами. Уточнять у кассирши он не стал, зачем светиться – вдруг орки вздумают её расспросить, мол, не интересовался ли кто-нибудь нами? – зашёл в мужскую туалетную комнату и начал приводить себя в порядок.

Когда Глеб вернулся в седьмой номер, обстановка там разительно изменилась: бабай сидел за столиком, страдальчески покряхтывая и держась за голову обеими руками, а гном, попивая коньяк из невесть откуда взявшейся стеклянной фляжки, с бодрым видом распевал на маршевый мотив: