Хищные птицы - [7]

И сразу послышался топот босых ног по палубе – команда бегом вернулась к своим обязанностям.

Хэл, наклонившись, поднял саблю и протянул ее боцману вперед эфесом.

– Спасибо, Нед. Она мне пригодилась.

– И ты неплохо ею попользовался. Я никогда не видел, чтобы кто-то взял верх над этим язычником, кроме твоего отца.

Хэл оторвал кусок от своей потрепанной штанины, прижал его к уху, чтобы остановить кровь, и отправился в каюту на корме.

Сэр Фрэнсис оторвался от бортового журнала, гусиное перо повисло над страницей.

– Нечего выглядеть таким самодовольным, щенок! – проворчал он. – Эболи играл с тобой, как обычно. Он мог десять раз проткнуть тебя насквозь, пока тебе не повезло в конце.

Когда сэр Фрэнсис встал, в крошечной каюте стало слишком тесно для них двоих. Переборки от пола до потолка были заняты книжными полками, другие книги громоздились на полу, переплетенные в кожу тома были свалены и в боковой каморке, служившей сэру Фрэнсису спальней. Хэл не понимал, где же спит отец.

Отец заговорил с ним на латыни. Когда они оставались наедине, он требовал, чтобы разговор шел на языке образованных, культурных людей.

– Ты умрешь прежде, чем дотянешься до какого-нибудь мечника, если не обретешь сталь в сердце и в руке. Какой-нибудь неуклюжий голландец раскроит тебе голову при первой же стычке. – Сэр Фрэнсис нахмурился, глядя на сына. – Повтори закон меча.

– Глаза в глаза, – пробормотал Хэл на латыни.

– Громче, юноша!

Слух сэра Фрэнсиса ослабел от грохота пушек – за многие годы тысячи залпов гремели вокруг него. К концу службы из ушей моряков частенько сочилась кровь из-за этих орудий, и даже много позже офицеры продолжали слышать в головах тяжелый грохот.

– Глаза в глаза, – энергично повторил Хэл. Отец кивнул.

– Глаза противника – окна в его ум. Научись читать в них его намерения до того, как он начнет действовать. Рассмотри в них удар до того, как он будет нанесен. Что еще?

– Одним глазом – на его ноги, – четко произнес Хэл.

– Хорошо, – снова кивнул сэр Фрэнсис. – Его ноги начнут двигаться раньше руки. Что еще?

– Держи острие высоко.

– Основное правило. Никогда не опускай острие оружия. Всегда направляй его ему в глаза.

Сэр Фрэнсис подверг сына подробному допросу, как уже делал бесчисленное количество раз. И наконец сказал:

– Вот еще одно правило для тебя. Сражайся с самого первого удара, а не тогда, когда ты ранен или взбешен, иначе можешь просто не пережить первую рану.

Он посмотрел на песочные часы, висевшие над его головой.

– У тебя есть еще время почитать до общей молитвы. – Он продолжал говорить на латыни. – Возьми Ливия и переведи страницу двадцать шесть.

Целый час Хэл читал вслух историю Рима в оригинале, переводя каждый стих на английский. Потом сэр Фрэнсис резко захлопнул книгу.

– Есть некоторое улучшение. А теперь просклоняй глагол durare.

То, что отец Хэла выбрал именно этот глагол, служило признаком одобрения. Хэл выполнил задание на одном дыхании, слегка замявшись лишь на будущем изъявительном.

– Durabo… Я выдержу.

Это слово было девизом герба Кортни, и сэр Фрэнсис холодно улыбнулся, когда Хэл его произнес.

– Что ж, пусть Господь вознаградит тебя. – Сэр Фрэнсис встал. – Теперь можешь идти, но не опоздай на молитву.

Радуясь обретенной свободе, Хэл выскочил из каюты и поспешил к трапу между палубами.

Эболи сидел на корточках под укрытием одной из громоздких бронзовых пушек у носа корабля. Хэл присел рядом с ним.

– Я тебя ранил.

Эболи выразительно отмахнулся:

– Цыплячий след в пыли ранит землю куда сильнее.

Хэл стянул с плеч Эболи парусиновый плащ, сжал локоть чернокожего мужчины и поднял мощную мускулистую руку настолько высоко, чтобы рассмотреть глубокий порез на ребрах.

– Тем не менее этот маленький цыпленок здорово тебя клюнул, – сухо заметил он.

Но тут же усмехнулся, потому что Эболи разжал руку и показал ему иглу с уже вдетой в нее нитью для сшивания парусины. Он потянулся к игле, но Эболи его остановил:

– Сначала промой рану, как я тебя учил.

– С твоим орудием, похожим на длинного черного питона, ты можешь и сам до всего дотянуться, – предположил Хэл.

Эболи протяжно, раскатисто засмеялся, и звук его смеха походил на низкий гул далекого грома.

– Пусть это лучше сделает маленький белый червяк.

Хэл встал и развязал шнур, державший его штаны. Позволив им упасть к коленям, он правой рукой взял свою крайнюю плоть.

– Нарекаю тебя Эболи, владыкой цыплят!

Он отлично подражал проповедническому тону своего отца, направляя струю желтой мочи на открытую рану.

Хотя Хэл знал, как она жжется, потому что Эболи много раз проделывал то же самое для него, черты черного лица остались бесстрастными. Вылив на рану все до последней капли, Хэл снова натянул и подвязал штаны. Он знал, как эффективны методы лечения, применяемые в племени Эболи. Когда ему пришлось испытать это на себе в первый раз, он чувствовал отвращение, но потом, за все прошедшие с тех пор годы, он ни разу не видел, чтобы обработанная таким образом рана воспалилась.

После этого Хэл взял иглу и шпагат, и пока Эболи левой рукой сжимал края раны, Хэл аккуратно наложил на нее морской шов, протыкая иглой упругую кожу и крепко завязывая узлы. Когда дело было сделано, он потянулся к горшку с горячей смолой, уже приготовленному негром. Быстро замазав шов, он удовлетворенно кивнул, глядя на свою работу.