Хищники [сборник] - [7]

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! — рявкнул Зильберт.

Филиппов поморщился.

— Зачем же так кричать, голубчик. Вы поспокойнее, поспокойнее. Вас как звать?

— Август Христианович, ваше высокоблагородие.

— Вы присядьте, Август Христианыч, присядьте. Сигарку?

— Никак нет-с.

— Берите, берите, не огорчайте меня отказом, — Филиппов открыл стоявший на рабочем столе ящик красного дерева.

Губернский секретарь нерешительно взял сигару:

— Премного благодарен.

— Ну, рассказываете.

— Слушаюсь. Четыре года назад Котов закончил сельскохозяйственное училище, и поступил управляющим в имение одного из наших помещиков, некоего Якунина. Но прослужил недолго — через месяц поехал в город продавать хозяйских свиней, продал, а вырученные 77 рублей прокутил. Помещик заявил в полицию. Котов в это время нашёл место у другого помещика — Семиградова. Поскольку без рекомендаций на службу поступить невозможно, Котов ничего лучше не придумал, как состряпать поддельное рекомендательное письмо от имени своего прежнего хозяина. К несчастью для Гайдука, Семиградов прекрасно был знаком с Якуниным и справился у приятеля, действительно ли так хорош его бывший управляющий. Тот надлежащим образом отрекомендовал. Котова арестовали и приговорили к четырём месяцам тюрьмы. Он отбыл наказание, долго маялся без места, перебиваясь случайными заработками, дошёл, как говорится, до ручки. Когда положение у Гайдука стало совсем невыносимым, он встретился со своими бывшими сокамерниками, они сколотили шайку и начали грабить купцов и помещиков, а через несколько месяцев переместились в губернский город. За плечами у шайки шесть налётов на усадьбы, четыре разбоя на большой дороге, два ломбарда, разбойное нападение на публику в ресторане, пять вооружённых грабежей в домах обывателей, в том числе нападение на квартиру губернского предводителя, у которого они отобрал подарки эмира Бухарского — персидский ковёр и трость с золотыми инкрустациями.

— Отчаянный молодой человек. А почему его прозывают Гайдук?

— Гайдуками в наших краях в старину называли эдаких робин гудов, борцов за народное счастье. А Котов весьма популярен у обывателей — нападая на помещиков, он отдавал часть похищенного, обычно то, что тяжело было унести, народу, а один раз освободил 20 крестьян, арестованных за порубку помещичьего леса.

— И правда, в Робин Гуда играет. Умный, каналья, небось из-за этого робингудства и поддержку у населения имеет?

— Ещё какую! Причём не только у народа, его и интеллигентная публика обожает, особенно дамы-с. Из-за этого мы так долго и не могли его поймать — охотников укрыть Гайдука — хоть отбавляй, а доносить на него никто и не думает. В общем, два года мы за ним гонялись, и наконец, прошлым летом вашему покорному слуге удалось его арестовать.

— Так почему же он в Петербурге, а не на каторге?

— Бежал-с. И месяца в тюрьме не провёл, скрылся.

— Понятно. Есть у вас какие-либо соображения, где его искать?

Губернский секретарь посмотрел на Филиппова несколько ошарашенным взглядом:

— Никаких, абсолютно никаких. Признаться честно, я на столичную полицию рассчитывал. Гайдук из нашей губернии и не выезжал никогда, поэтому о его здешних связях мне ничего не известно. Я могу рассказать о его подельниках и пособниках в Бессарабии, но более ничего… Ну и на любое моё содействие в розысках вы можете конечно рассчитывать.

— Замечательно. Вы надолго к нам?

— Полицмейстер велел мне без Котова, живого или мёртвого, домой не возвращаться.

— Отлично. Ну что ж, Мечислав Николаевич, — приказал Филиппов Кунцевичу, — забирайте Августа Христиановича, знакомьте с дознанием, и Бог вам в помощь.

Кунцевич вышел из сыскной далеко за полночь — долго расспрашивал бессарабского гостя о Гайдуке, потом читал привезённые из Кишинёва материалы. Когда приехал домой, горничная протянула ему визитную карточку. На ней значилось: «Николай Михайлович Хаджи-Македони, титулярный советник, пристав 3-го стана Хотинского уезда Бессарабской губернии».

— Вот те раз! Ещё одного румына нелёгкая принесла. Давно был?

— Первый раз в два часа приходили, потом в шесть вечера, а последний раз — в восемь.

— Однако, не терпится ему меня увидеть.

Кунцевич перевернул визитку и прочёл просьбу титулярного советника телефонировать ему в меблированные комнаты «Пале-Рояль» «в любое удобное господину коллежскому секретарю время». Мечислав Николаевич телефонировал. Он знал, что в «Пале-Рояле» около двухсот номеров, ждать, пока пристава найдут и пригласят к телефону не намеревался, хотел сказать портье, что бы тот попросил гостя перезвонить поутру, но гостиничный служитель, услышав фамилию постояльца промолвил: «Секундучку-с» и коллежский секретарь тут же услышал в трубке другой голос:

— Господин Кунцевич? Здесь Хаджи-Македони. Прошу прощения, что приходится общаться такой поздно, но дело не терпит отлагательств. Мы сможем увидеться?

— Прямо сейчас? — недовольно спросил Мечислав Николаевич.

— Если это возможно.

— Может быть утром?

— Я знаю, как отыскать Котова.

— Это меняет дело. Где вы хотите встретится?

— Где вам будет удобнее.

Чиновник для поручений помедлил, а потом сказал в трубку: