Хирургия мести - [13]

Я села рядом на корточки и коснулась ее плеча:

— Настя, ну прекрати, что ты, в самом деле… Я действительно к вам только на три дня, и Лавров тут ни при чем, и слова твои… так и планировалось изначально, я же тебе и по телефону так сказала… ну, что ты ревешь-то?

Настя подняла на меня мокрые глаза со слипшимися от слез ресницами:

— Ты всегда такая! У тебя есть своя жизнь, и для меня там нет места… Для меня вообще нигде нет места, я никому не нужна! Ну, правильно — я кто теперь? Никто! Обслуга, домохозяйка! Вокруг меня одни гении — писатель, журналистка! А я никто, об меня и ноги можно вытирать, правильно!

Я крепко взяла ее пальцами за подбородок, задрала голову и жестко произнесла:

— А ну, прекрати истерику немедленно. Если хочешь, чтобы я осталась, вставай, подбирай сопли, умывайся, и идем в кухню семгу есть. Понятно? Иначе я сейчас же отсюда уеду. Мне не до твоих концертов.

— Конечно… — начала было Настя, но, поняв, что я не пошутила, осеклась и начала вставать: — Все, я поняла… сейчас умоюсь…

Я вышла в кухню, где уже колдовал над столом Захар, раскладывая по тарелкам изумительно пахнущую рыбу и мелкую картошку, всю обсыпанную свежим укропом. Углядев на столе бутылку, я взяла ее за горлышко и вынесла в соседнюю комнату, сунула там за диван и, вернувшись, сказала изумленно проводившему меня взглядом Захару:

— Повода нет.

— Ну по маленькой-то…

— Ты что, не слышишь? Повода нет, а у нас с тобой дела завтра — ведь так?

Лавров сник, но больше на эту тему не заговаривал, и к тому моменту, как успокоившаяся и приведшая себя в порядок Настя присоединилась к нам, выглядел совершенно спокойным и довольным жизнью. Она же, окинув взглядом кухню, обнаружила отсутствие спиртного и едва заметно кивнула мне, одними губами прошептав «спасибо».

За ночной трапезой мы почти не разговаривали, перекидывались ничего не значившими фразами, но напряжение за столом чувствовалось, и я понимала, что одной из его причин являюсь я.

Наверное, это было большой ошибкой с моей стороны явиться в этот дом со своими проблемами, здесь, кажется, и без меня их хватает. Но Захар был нужен мне по двум важным вопросам, и без него я не справлюсь.

Эгоистично?

Наверное.

Но в случае положительного исхода Лавров тоже кое-что поимеет, так что мне, в принципе, нет повода терзаться угрызениями совести.

Несмотря на то, что после выпитого в кафе коньяка почувствовала голод, я не смогла заставить себя положить в рот ни кусочка рыбы, ни ломтика картошки — одна только мысль об этом вызывала спазмы в желудке, и я так и просидела над полной тарелкой, даже не попробовав.

Покончив с едой, Захар сказал, что еще немного поработает, и ушел в спальню, откуда через пару минут раздались энергичные щелчки по клавишам, а мы с Настей остались. Она уселась напротив меня, толкнула дверь, и, когда та закрылась, спросила:

— Тебе хоть немного лучше?

— Да мне и не было плохо, — как можно безразличнее отозвалась я, вставляя в мундштук новую сигарету.

— Казакова, ты ври кому-нибудь другому, а? — попросила Настя. — Я тебя давно знаю, чтобы в это поверить. Явилась ни с того ни с сего, руки трясутся, выглядишь как пугало, шарахаешься от каждой тени, мобильник молчит — и у тебя все в порядке?

Похоже, зря я ее считала всегда рассеянной клушей, не способной к аналитической деятельности… Оказывается, Настя видит многое из того, что я хотела бы скрыть.

— Понимаешь… — я закурила, взвешивая в голове, какую порцию информации могу выдать подруге, чтобы не сказать лишнего. — Вершинин застрелился две недели назад.

— Что? Как это? — захлопала ресницами Настя.

— Ты что, вообще новостей не читаешь и не слышишь? По всем каналам трубили, весь интернет забит. Застрелился прямо в кабинете у себя. Он же под следствием был, должны были сперва от работы отстранить, потом арестовать, но он на опережение сыграл, прямо из табельного пистолета и застрелился, — я передернула плечами, вспомнив снимок, который показал мне следователь — Алексей лежит, навалившись грудью на стол, а вокруг его головы расплылось темное пятно.

Настя слушала, открыв рот в буквальном смысле этого слова — нижняя челюсть у нее висела и немного подрагивала, а в глазах копились слезы.

Я тоже, как могла, сдерживалась, чтобы не зарыдать.

Пять лет моей жизни, пять беззаботных лет, полных любви, счастья и надежд на будущее. Усилие воли, выстрел в висок…

Но так, наверное, лучше — все равно это закончилось бы трагически, не решись Алексей на такой шаг. Но даже Насте я не могу рассказать всей правды.

— Господи… — прошептала она, вытирая слезы пальцами. — Как же… зачем же он?..

— Его обвинили в получении взятки, должны были арестовать. Как ты понимаешь, никакой взятки он в глаза не видел, а если бы и видел, то ни за что не притронулся бы.

Года три назад я познакомила Настю с Алексеем, мы прилетали сюда вдвоем, и подруга во все глаза смотрела на моего кавалера, ну, еще бы — начальник городского Управления внутренних дел, самый, пожалуй, молодой из своих коллег, ему было всего тридцать восемь.

Внешне Алексей был похож скорее на актера, чем на полицейского — высокий, темноволосый, с яркими синими глазами и чуть заметной горбинкой на носу.