Хинельские походы - [78]

Полагая, что мост уже захвачен и отрезанные от главных сил пехотные подразделения не станут сопротивляться, немецкий офицер поднял люк броневика и вылез наружу. Размахивая флажком, он направил огонь машин на нас. Над тумбой брызнули искры; осколки бетона свалили ординарца, рассекли мне лоб и щеку. Карый вздыбился, а потом упал на камни. С усилием и стоном он поднялся на полминуты и снова упал, ударившись головой о тумбу.

Немец поднес бинокль к сверкающим стеклам пенсне и захохотал. Я хорошо видел это невооруженным глазом.

Схватив винтовку убитого ординарца, я выстрелил в офицера. Бинокль выпал из его рук, офицер присел, люк броневика захлопнулся.

Завязалась жаркая схватка. Позабывшие усталость пограничники во весь дух бежали по звонкому мостовому настилу и, сев на свои шинельные скатки, как на салазки, двумя потоками скользили вниз, вправо и влево, по каменным отмосткам высокого земляного полотна дороги.

Перехватывая знакомых мне по прежней службе лейтенантов, я отдавал короткие приказания. Бойцов развернули подковой и ею охватили восточную часть моста.

Приблизившиеся к баррикаде броневики были забросаны бутылками с горючей смесью. Жаркое пламя вспыхнуло на шоссе. Два броневика, пытаясь сбить с себя огонь, дали «полный назад!» и ударились о третий. Я поспешил развернуть в боевой порядок все свои наличные силы.

Перебегая короткими рывками, мы двинулись в обход города справа. Саперы в это время должны были взорвать мост и уходить за нами.

Мы заняли село, вышли в поле, но и там оказались бронеавтомобили. Они вели уничтожающий огонь, начисто скашивая кукурузу и ветви кустарников. Двенадцать станковых пулеметов комендатуры осыпали их бронебойными пулями, но силы оказались неравными. Нам снова пришлось отойти к мосту.

Броневики, закрыв башенные люки, спокойно стояли под градом пуль, расстреливая на выбор пограничников.

— Нам помогут, нас выручат! Держитесь, товарищи! — кричали командиры.

Но помощь не шла. Главные силы продолжали отходить на восток, выполняя план марша, а нам нужно было драться одним, чтобы обеспечить корпусу выход из-под удара. Неумолимый закон войны требовал от старших начальников жертвовать меньшим во имя спасения большего…

Немцы предприняли еще две атаки, но, лишившись пехоты, посаженной на бронемашины, снова засели на окраине города, построив дугу обороны.

На узком, почти голом плацдарме, прикрытые с тыла Днестром, мы бились с броневиками до вечера, когда на западном берегу показалась механизированная колонна мадьяр.

Корректировщики снова закружились над мостом. Мадьяры начали обстрел плацдарма с тыла.

Я передал по цепи команду уходить под прибрежной кромкой обрыва к притоку Днестра, к реке Гнилая Липа, а саперам приказал готовиться к подрыву.

— Подорвать нельзя, — упавшим голосом ответил лейтенант, — нарушена проводка, украден кабель безопасного удаления…

— Украден кабель? Кем? — спросил я.

— Не знаю, должно быть, лазутчиками. Смотрите, вырезан и, наверное, утоплен. Я настаивал на том, чтобы взорвать в назначенное время, — сказал лейтенант. — Видите, что получилось…

— Да, настаивали, — ответил я холодея, — настаивали, а я не позволил.

«Если мост достанется противнику, — с ужасом шептал я, — то что же будет? А будет то, что я окажусь изменником Родины! Клеймо предателя падет и на моих родных — отца, мать, братьев, на моего трехлетнего малыша. Отдать врагу стратегический объект невредимым? Нет, этого не будет!»

— Нельзя вос-ста-но-вить проводку? — обрушился я на лейтенанта. — Нельзя взорвать? Да как у вас язык повернулся, как вы смели подумать об этом? Марш, исправлять повреждение!

— Восстанавливать под огнем? — переспросил еще не нюхавший пороха лейтенант.

— Да! Под огнем! Приказываю вам лично восстановить проводку под огнем.

Лейтенант бросился в воду — у берега было мелко, по пояс, — и побрел к ближайшему устою.

Взбираясь друг другу на плечи, саперы добрались до поврежденного проводника. Но вот верхний пошатнулся, упал в воду. Лейтенант вскарабкался на его место и соединил разорванные проводники.

— Готово, товарищ капитан! Готово! — радостно закричал он и в ту же секунду упал, сраженный пулей снайпера, притаившегося в кустах.

— Скорей назад, — крикнул я саперам. Они побежали, унося лейтенанта.

А я схватил свисавшие с панели моста провода и пальцами и зубами примялся оголять их, вставляя концы в отверстие зажима. Один проводник ощетинился и не входил на место. Медная жилка вонзилась в палец, брызнула кровь. В сознании билась одна мысль: цела ли цепь проводников на мосту? В крайнем случае — взберусь на бык или побегу на мост и подключусь там, чтобы взорваться с ним вместе.

Я взглянул наверх. Громада металла висела на десятиметровой высоте и, сорвавшись оттуда, должна была раздавить меня стотонной тяжестью… Я мысленно попрощался со всеми, кто был мне дорог. Прощай, Родина! Огненные слова присяги звали на подвиг, они торжественно звучали во всем моем существе, налитом непреклонной решимостью к самопожертвованию, и твердили: «Я клянусь защищать тебя мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни…»