Химеры - [32]

— Что происходит? — Семён чуть не роняет дубину.

— Быстро отходим к обрыву! — командую я.

— Там пропасть! — едва не взвизгнул Семён.

Зверь услышал наши голоса и замер, но я догадываюсь, что он достаточно близко, чтобы в несколько прыжков настигнуть нас, я ощущаю его взгляд и от него становиться нехорошо.

— Этот кто? — пискнул Семён, его дубина всё же падает на землю.

— Старый знакомый, — не оборачиваясь, произношу я.

— Тигр? — неуверенно спрашивает Аскольд, его лицо бледнеет, бородка заостряется, но копьё держит цепко, а во взгляде нет и следа от страха, лишь тяжёлое ожидание.

Семён глубоко вдыхает воздух, ладонью сбивает с лица пот, решительно поднимает дубину: — Князь, уходи, я его задержу, — неожиданно говорит он, ввергая меня в изумление своей проснувшейся смелостью.

Аскольд с одобрением глянул на Семёна и соглашается с ним: — Никита, отходи, ты нужен народу.

— А вы козлы! — выругался я. — Ага, разбежался, вас сейчас будут жрать, а я спрячусь в скалах, как трусливый пингвин!

— Причём тут пингвин? — удивляется Аскольд.

— «Робкий пингвин рад бы спрятать

Тело жирное в утесах,

Но, увы, ему неведом

Сложный навык приземленья

А гагаты, дуры, рады!

Наблюдают и хохочут…», — цитируя эти строки, решительно шагнул вперёд, до судорог сжимая копьё, и в эту секунду раздаётся угрожающее рычание, переходящее в злобное клокотание, волосы на голове приподнялись дыбом и я в панике думаю, что сейчас поседею… как стыдно, но вспыхивает злость и ум проясняется.

Аскольд хватает меня за руку, я отмахиваюсь, с гневом говорю: — Не отводи в сторону копьё, сейчас прыгнет! Обопри его тупым концом в землю, пусть сам на него насаживается, это единственный шанс!

Зверь понял, что обнаружен, но его обескураживает наше поведение, мы не несёмся прочь, а о чём-то спорим, угрожающе взмахивая какими-то палками, это его настораживает, и он вновь рычит, стараясь нас напугать и разогнать в стороны, чтобы легче выбрать жертву. Но я этого не допускаю: — Не вздумайте поворачиваться спиной, тигр моментально атакует, и смотрите ему в глаза… копьё держи!

— Но это не простой тигр, а саблезубый! — в отчаянье стиснул свою дубину Семён.

— Да мне наплевать! — взрываюсь я. Как мне уже надоели эти первобытные хищники, устал бояться и вздрагивать от каждого шороха. На меня словно накатывается безумие, я начал поливать тигра таким отборным матом, что Семён оцепенел от неожиданности и даже вечно невозмутимый Аскольд краснеет.

Хищник заходится в кашле, в разные стороны разлетаются стебли, тигр, не скрываясь, приподнимается и я ахнул, увидев, какого он размера. Это не тот зверь, с кем мы столкнулись в лесу, настоящий махайрод, весом не менее, пол тонны, такого и из гранатомёта не сразу повалишь. Он открывает пасть, его клыки как сабли, сверкнули на солнце, тяжёлое рычание вводит в ступор, но я не свожу взгляда с его жёлтых глаз, что-то внутри говорит, если я чуть замешкаюсь, даже на сантиметр отведу копьё, произойдёт прыжок зверя.

Вероятно, есть бог, внезапно слышится утробное рычание и словно холм встаёт на дыбы — это медведица с медвежатами случайно забрела в охотничьи угодья саблезубого тигра… ему не повезло, она его в два раза больше.

Махайрод со злобой разворачивается, прижимается на передние лапы, пятится, он не конкурент этому мега хищнику.

— Теперь можно отходить, — нервно шепнул я друзьям, — только спиной не поворачивайтесь.

Отходим медленно, хотя есть невероятное желание, не разбирая дороги, пустится бегом и хоть в пропасть, так страшны эти звери. Аскольд пытается сдвинуть меня назад, а самому быть лицом к лицу хищникам, но я сверкнул глазами и он слушается, в смущении заходит за мою спину, бородка его взмокла и с её кончиков капает пот, Семён тоже тормозит, у него не слушаются ноги.

— Кажется, пронесло, — выдыхаю я.

— Кого? — пытается шутить Аскольд и демонстративно вдыхает воздух.

— Им не до нас, — я больше обращаюсь к Семёну, что б как-то подбодрить, но он самостоятельно приходит в себя: — Какой-то фильм ужасов, — его челюсть пытается отважно выдвинуться, но на половине пути застревает в суставах и тягучая слюна некрасиво повисла на нижней губе.

В этот момент медведица ринулась на махайрода, это словно обвал каменой лавины, но тигр предпочитает не связываться с разъярённой мамашей и резко отпрыгивает в сторону, хотя и пытается пугать её своими кинжаловидными клыками, но и у неё они не маленькие, плюс туша с тонну. С неожиданной для своего веса реакцией, медведица настигает тигра и, со всего размаха наваливается, сминая рёбра, круша кости, огромной лапой вышибая страшные клыки, а где-то в густой траве в восторге повизгивают медвежата.

— Бежим! — выкрикиваю я и мы, не разбирая дороги, несёмся прочь, нам не хочется дожидаться кульминации.

Останавливаемся у тропы, ведущей в наш лагерь, не можем отдышаться, ноги подкашиваются, мутит, во рту пересохло, хочется пить, но разбирает смех. Мы ходим по кругу и ржём как лошади, затем с удивлением смотрим, друг на друга и вновь взрываемся от смеха, причём Аскольд почему-то называет меня пингвином. Наконец-то приходим в себя, осматриваемся — шумит степь, в вышине летают огромные грифы, пахнет дымом от коптильни.