Химеры просыпаются ночью - [68]

— Ты опять играл, скотина такая?! — дома набросилась жена. — Ты нас скоро всех проиграешь. И меня, и себя, и сына! Ну ладно, себя не жалко, меня не жалко — так хоть сына пожалей!

«Опять… — раздраженно подумал Анатолий и без сил опустился на диван, — и как ей не надоедает каждый день одно и то же долдонить…»

Навалилась страшная усталость и апатия ко всем сказанным в мире словам. Не хотелось даже менять неудобной позы, в которой замер на диване. Заметил, что лежит в ботинках, ноги сразу показались вылитыми из свинца, но подниматься и расшнуровывать… нет, потом, потом… Сейчас полежать, просто полежать. «Отправляется со второго пути… со второго… Хобота. Перетрем… пути…» В голове моментально сложился план. И куда только усталость делась! Анатолий вскочил на ноги и нервно зашагал по комнате.

Конечно, надо спросить у Хобота! Почему же сразу не догадался?! Устал, наверное. Теперь — завтра. Да, это последний шанс, он так долго пребывал в полосе неудач, что просто по голой статистике должно повезти. Теперь-то уж точно повезет. Надо только распределить все деньги по начальным ставкам, чтоб обмануть черную полосу. А потом — как только удача начнется — сразу наращивать ставки. Даже если не будет джек-пота (а он будет!), то выигрыша как раз хватит, чтобы рассчитаться… Метод-то верный, надо просто работать с большим количеством заходов, постоянно чередуя величину ставок. Обычно на это никогда не хватает денег, только-только кажется, что брезжит тот самый заветный процент успеха, как заканчиваются жетоны. Но, если взять побольше сумму, разбить ее по маленьким долям и сразу, без отрыва бить и бить в одну точку, чередуя ставки, то верняк, сработает.

Чрезвычайное волнение овладело им, он стремительно зашагал по комнате.

— Разулся бы, изверг! — сказала жена, но он ее не слышал. Даже топота собственных шагов в тяжелых зимних ботинках не слышал. Жизнь снова обрела будущее и смысл для того, чтобы дожить до утра. Хотя нет, до вечера. Надо на работе появиться. Или опять Генку попросить, чтоб прикрыл, а самому после обеда смотаться? Это ж в последний раз. Уже завтра он будет в отыгрыше — и больше ни-ни. Да, надо так и сделать. А потом — точно, совершенно точно — не играть больше.

Хотя он и подозревал, что никакими «завтра» дело не ограничится, а также смутно пугала перспектива «больше ни-ни», возможность сорвать завтра куш затмила все остальное — и впереди, и уж тем более в настоящем.

Когда лег спать, сон все не шел. То машина за окном фарами достанет, то подушка выскальзывала, то начинал прокручивать варианты завтрашних ставок… Несколько раз выходил на лестницу покурить, заодно и освежить голову. Когда же почти перед самым рассветом удалось погрузиться в обрывочный тяжелый сон, то виделось, что будто он уже вошел в игровой зал, там бренчат автоматы, а потом барабаны завертелись с бешеной скоростью и выбили все одинаковые картинки. И вот уже звон монет был слышен. Но, когда Анатолий просыпался, то обнаруживал себя лежащим в полутемной комнате. Было досадно, что не смог захватить с собой из сна ни одного жетона, и что все это — вообще только сон.

В другой раз причудилось, будто наоборот — проигрался до копейки, совсем ничего не сорвал. И надо выходить из зала, потому что делать там больше нечего. Но по пробуждению радовался: ничего этого не было, на самом деле все только предстоит. А уж на этот раз он сорвет куш, точно сорвет. Не может не сорвать, ведь так давно удача не улыбалась.

Наверное, никогда еще не было такой кошмарной ночи. Он поднялся за полчаса до будильника, кое-как скомкал постель (жена давно спала в другой комнате) и без завтрака выбежал из квартиры. План действий давно созрел, но приходилось ждать еще несколько часов до его реализации. А все внутри так и свербило: ставки, отыгрыш, кнопки, барабаны… И надо всем этим спасительной добродетелью стоял Хобот — громадный добрый мужик в ондатровой шапке. Почему-то виделся он именно так, хотя Анатолий совершенно не запомнил, в шапке Хобот был или без.

И не дождался даже начала работы, из автомата наспех звякнул Генке, толком ничего не объяснив, а потом стремглав ринулся к вокзалам. Денег на троллейбус не было, так что пришлось сначала давиться у дверей, прячась за спинами пассажиров, а потом еще и ругаться с кондуктором. Пока ругался, тянул время, чтоб побольше проехать.

— Стыдно, — напоследок бросила ему в глаза контроллер, — взрослый молодой мужик, а как школьник себя ведешь. Стыдно!

В другое время он, может, и в самом деле устыдился, но в то утро впереди маячила одна только цель, ради нее Анатолий был готов, кажется, переступить через свой труп, а не только через какой-то там стыд.

Девять утра. На вокзале, как всегда, людно и суетно. В серо-белое небо устремились высоковольтные мачты, перекрытия, местами все еще горят огоньки. Как любил он в детстве вид вечерних вокзалов, когда много разноцветных огней. Но сейчас было не до детства и вообще — потом, все потом. Когда-нибудь можно будет и остановиться, снова полюбоваться огоньками из детства. Но это когда будет много денег и мало забот. Теперь же надо найти Хобота.