Химеры Эрлирангорда [фрагмент] - [4]

— Что все это значит? Где охрана? Где Ярран, черт возьми?!

— В городе беспорядки, государыня. Мессир Ярис оставил вам письмо в библиотеке.

— К черту письма! — Выложенный мозаичной плиткой пол мерзко холодит босые ступни. Ярран не терпит ковров. Аскеза, граничащая с безумием. — Его никогда нет, когда он нужен. Выйдите, Феличе, я оденусь. И соберите Малый Капитул. Так быстро, как это возможно.

Он сидел в кресле, поджав под себя ноги и по-птичьи склонив набок всклокоченную голову. Гэлад Всадник Роханский милостью Божией, первый и последний Канцлер Круга, ни в грош не ставящий свою королеву. Магистр. Последнее звучало как «эсквайр» после имени безродного бродяги.

— Это и есть малый Капитул? — Алиса в замешательстве оглянулась на Феличе.

— Прочие обещают быть.

Алиса хмыкнула.

— А прочие, — подал голос Канцлер. — празднуют. По случаю тезоименитства… тьфу, коронации… одним словом, празднуют — и все.

— А вы?

— А я не могу. Здоровье не позволяет.

— А совесть?

— На вашем месте, — сказал Гэлад, — я бы не занимался абстрактной философией. А брал бы ноги в руки — и вперед, под звуки марша. А еще умнее, подписал бы отречение. Сразу. Чтобы потом не было так мучительно больно.

— По какому случаю?

— По случаю того, что королева без государства — это смешно.

— Когда на Капитуле вы предлагали мне венец, почему-то никто не смеялся.

— Алиса, — протянул он почти ласково. — Ну разве откажешь красивой женщине в игрушке?

— Ах, так?!

Дальнейшее напоминало семейный скандал в завершающей фазе, когда в кого попало летит что попало. Поскольку же, кроме книг, под рукой у государыни ничего не было, через минуту библиотека напоминала курятник с хорьком внутри. И, как столб в урагане, возвышался посреди Феличе с накрытым для кофе подносом в поднятой над головою руке. Когда ближайший шкаф опустел, Алиса перевела дыхание.

— Да, — сказал с чувством Всадник. — Пани со скалкой может разогнать целый батальон.

Алиса, не глядя, протянула руку к подносу и отхлебнула уже остывшего кофе из носика кофейника. Глаза у Феличе сделались совсем несчастные.

— Плебейские замашки у королевы — это стильно, — заметил Канцлер, вовремя заслоняясь от летящего в голову кофейника.

— Моне следовало только приказать, — проговорил Феличе.

— Я никогда в вас не сомневалась. — Алиса рухнула в кресло и повернулась к канцлеру. — Бегать мы не будем. Причин не видим.

— А зря. — Канцлер задумчиво созерцал кофейные пятна на рукаве. — Вторжение, усугубленное попыткой узурпации власти…

— Вторжение? С чего вы взяли?

Канцлер обеими руками взмесил шерсть на черепе. В глазах его поселилась тоска: это когда нужно что-то объяснять, а не хочется.

— Э… мнэ… Ежели государыня сейчас выдаст Малому Капитулу сбира, стрелявшего сего дня на площади в Магистра Ковальского, или хотя бы назовет его имя, я готов подтвердить, что Вторжения нет и не будет. В обозримом будущем.

Алиса молчала.

— Ну вот, я знал! — Канцлер развеселился. — Я еще на площади знал, что никого не найдут. Вы дура, но не убийца.

— Спасибо, — с иронией ответила Алиса.

Ей стало холодно, несмотря на растопленный камин. И Канцлер пялится, как сумасшедший филин… все смотрит и смотрит, хоть бы глаза отвел из приличия. Алиса прижала ладонью подбородок, чтобы не стукнули зубы.

— Допустим, — сказала она, — допустим, Вторжение. Отражать его нам нечем. Вернее, некем. А вот узурпация… кстати, а кто узурпатор?

— Народ подозревает, что вы, государыня.

— И вы тоже?

— Я присягу давал, — сказал он глухо и отвел глаза.

Они замолчали. Было очень трудно говорить, а главное, незачем. Потому что с человеком, который не стреляет тебе в спину только лишь из соображений чести и собственного достоинства, сложно иметь дело. Спасибо, что вообще не стреляет.

— Мы введем войска, — сказала Алиса. — Благо, они тоже давали присягу.

Он сощурился удивленно и недобро.

— Это приказ? Я обязан исполнять?

— Исполняйте.

Часам к одиннадцати по венам, вместо крови, плавал чистый кофеин. Причем исключительно контрабандный. Поскольку, как утверждали пришлые из-за Ворот, «в Европе не растет кофе». Сигаретный дым висел под потолком плотным синим туманом, и оттого все, что происходило под ним, казалось сном сумасшедшего. Как будто под толщей болотной воды жили и двигались чьи-то, по большей части, человеческие, тени, и их можно было разглядеть в черное оконце трясины.

Мужчина сидел, забившись в дальний угол кухни, и рассеянно наблюдал, как, подсыхая, покрывается трещинами на дне чашки кофейная гуща. Беседа вокруг шла фоном, выплескивая на поверхность островки слов и осколки жестов, общий смысл ускользал. Оставляя человеку неясное ощущение, что этот текущий мимо него разговор и есть то самое связующее звено между событиями дня и кристальной ясности эпизодом сегодняшнего вечера. Эпизод выглядел следующим образом. Человек сидел на стуле, положа руки на спинку, а голову — на руки, рубашка, разрезанная на спине, свисала вниз клочьями. И какая-то девица сомнительных моральных устоев с ловкостью фокусника ковырялась прокаленным на газовой конфорке кухонным ножом у него в ране (Значит, и рана была?). Боли он почему-то не чувствовал.