Химеры Апокалипсиса - [21]

— Не ходи туда. — серьезно сказало синеглазое создание и тряхнуло золотистой челкой.

— Куда не ходить? — не поняла я.

Девочка выпустила мою руку и указала вперед, на видневшийся у входа в лавку огромный, подсвеченный неоном, крест.

— Почему? — удивилась я.

— Не ходи, — упрямо повторила девочка. Синие глаза смотрели в упор, не по-детски печально. Мне стало не по себе. Осторожно отстранившись, я развернулась и быстро зашагала прочь, направляясь к лавке. Вслед мне послышалось жалобное:

— Ангелина!

И я опешила. Только теперь я осознала, что странная девочка с синими глазами все это время говорила со мной на чистейшем русском языке! И назвала мое имя. Откуда, черт возьми, она могла его знать?!

Я резко повернулась, но улица была совершенно пуста. Лишь грязный резиновый мяч одиноко покачивался на поверхности лужи да ободранный кот крался по карнизу дома напротив. Таинственная девочка не менее таинственным образом испарилась. Добежать до угла она бы никак не успела — значит, скрылась в одном из домов, рассудила я. И все равно неприятный холодок пробежал по спине. Чертовщина какая-то…

Все еще ежась, я толкнула стеклянную дверь лавочки и вошла под жалобное треньканье дверного колокольчика. За прилавком никого не было. Узкие ряды полок, загроможденных всевозможными предметами церковного быта, от икон и крестов до монашеских облачений и церковных свечей, тянулись до самого потолка, образуя подобие лабиринта в полутьме магазина, едва рассеиваемой слабыми лучами дневного света. Я замешкалась у входа, ища взглядом продавца. Видимо, отошел куда-то. Пожав плечами, я прошла к угловой полке с поблескивавшими в полумраке золотыми крестиками и принялась изучать товар. Медленно пройдя несколько рядов, присмотрела также изящный томик Библии в кожаной обложке с серебряной окантовкой и пару толстых свечей. Отсутствие продавца сперва раздражало, потом стало беспокоить. Нетерпеливо вздохнув, я повернулась… и тут осознала, что нахожусь не одна среди полок и пыльного сумрака. Томики Библий передо мной неплотно прилегали друг к другу, и через образовавшуюся щель я увидела чей-то темный неподвижный силуэт по ту сторону полки. Мне показалось, что молчаливый посетитель листал книгу, не слишком аккуратно переворачивая страницы. Потом со странным ироничным смешком отшвырнул книгу прочь и двинулся вдоль полок. Еще пара шагов — и он окажется прямо передо мной. Я так и застыла, затаив дыхание.

Скрип, скрип… Так обычно скрипят дорогие кожаные ботинки. Темная высокая фигура, наконец, обошла полки и остановилась напротив меня, в конце ряда. В помещении было довольно светло для того, чтобы разглядеть незнакомца, но мне показалось, что в углу, где он стоял, сгустилась вся тьма мира. И все же я отметила длинный кожаный плащ, атлетическую, хоть и невероятно стройную мужскую фигуру, длинные, казавшиеся белыми, волосы. Неясные тени за его спиной шевелились, точно живые, очертаниями напоминая огромные крылья. Сглотнув, я невольно отступила к выходу. Тут незнакомец подал голос.

— Я вас напугал? — спросил он как-то вкрадчиво. Голос, звучный и низкий, с легкой обворожительной хрипотцой, показался мне до жути знакомым.

— Вы не видели продавца? — вместо ответа пискнула я, продолжая пятиться.

— Нет. — сказал он и вышел на свет.

Узкое, бледное, невероятной красоты лицо. Продолговатые зеленые глаза. Яркие, живые, как два огонька. Улыбчивый манящий рот. Ямочка на волевом подбородке. И на щеках ямочки…

— Вы уронили, — протянул он мне томик Библии, который, вероятно, выскользнул из моих дрожащих пальцев. Мило улыбнулся, обнажив ровные, белые зубы.

Я прекратила свое тихое бегство и нерешительно протянула руку. И едва наши ладони соприкоснулись, едва его холодные пальцы скользнули по моему запястью, как кожу мою обожгло раскаленным металлом, перед глазами разом взорвались огненные шары, сердце сжали ледяные тиски, а пол почему-то встал на дыбы и пребольно стукнул меня по лбу.

* * *

Я ничего не рассказала о том происшествии ни Моргану, ни Тихорецкому. Не рассказала, как перепуганный продавец привел меня в чувство, как странно смотрел на меня, как отказался брать деньги за крестик и Библию, как сильно пахло в магазине серой… Добравшись домой, я долго терла мочалкой руку, точно охваченную ледяным огнем от прикосновения жуткого незнакомца. В зеркало смотреть избегала — в нем мне мерещились пронзительно зеленые насмешливые глаза. Когда переодевалась, подошла Клео, принюхалась, неожиданно вздыбила шерсть и с шипением ретировалась. От одежды и волос едва уловимо тянуло серой, я это тоже чувствовала. Кинув всю одежду в стиральную машину, я без колебаний надела на шею приятно холодящий кожу крестик. Как ни странно, мне сразу стало спокойнее.

Обедала я в одиночестве — Тихорецкий был на работе, а Клео упорно отказывалась покидать укрытие под кроватью и на все мои призывы подкрепиться лишь сердито шипела. Позвонил Морган, сказал, что ничего нового пока что по делу не обнаружили, а вскрытие тела Джонса лишь подтвердило первоначальный диагноз — смерть в результате сердечного приступа. Озабоченно спросил, все ли у меня в порядке. Мол, что-то уж очень бледная (надо было отключить экран видеофона, с досадой подумала я). Поколебавшись, детектив добавил, что санитар, приносивший утром Джонсу завтрак (как раз по прибытии в клинику инспектора), вспомнил, что в палате довольно сильно пахло серой. Сперва, потрясенный зрелищем мертвого пациента, он не обратил внимания на это обстоятельство, но во время допроса указал на это Квику.